Жена моего мужа

– Не видите, люди заняты, – буркнул парень с набитым ртом, – ну и народ, поесть не дадут.

Ладно, сейчас запрыгаете, как блохи. Не обращая внимания на гневающихся эскулапов, я вытащила из кармана мобильный, потыкала для виду в кнопки и прокричала в гудевшую трубку:

– Иван Иванович, присылай группу, кажется, нашла Полякову, сейчас допрошу медиков.

Парень пронес торт мимо рта, и я с удовлетворением увидела, как кремовая роза шлепнулась прямо на светлые брюки борца за спокойное выпивание чая.

– Кто вы такая? – не сдавалась толстуха.

– Майор Васильева из Московского управления по борьбе с организованной преступностью, – прояснила я ситуацию. – А теперь расскажите, кто, когда и откуда привез женщину.

Тощенькая докторица развела руками:

– Самим мало что известно.

Несколько дней тому назад житель Болотова Разумнов Виктор Сергеевич доставил в приемный покой абсолютно голую, сильно избитую женщину. Несчастную кто-то сначала оглушил ударом по голове, потом душил, скорее всего капроновым шнуром.

– Бывает такое, – вздохнул парень, – в книгах описано. Убийца затягивает на шее веревку, жертва обвисает, мышцы расслабляются, моча отходит, глаза открываются… Ну полная картина смерти. Негодяй и думает, что довел дело до конца, бросает тело. А через пару секунд дыхание восстанавливается, и человек оживает. Очень редко, но случается. Здесь, наверное, так и произошло. Еще хорошо, что парнишка порядочный попался: засунул бедолагу в «Жигули», и к нам. Еле откачали, просто не жилица, до сих пор в себя не приходит. Как, говорите, ее зовут?

Взяв координаты Разумнова, я вышла на улицу и сообщила родителям Поляковой, где искать дочь. Мать, рыдая, сказала, что они немедленно выезжают.

По странному совпадению добрый самаритянин Виктор Сергеевич жил в соседнем с Медведевыми дворе. Звать его по отчеству было явно преждевременно. Молодому рыжему парню на вид лет шестнадцать. Странно возгордившийся тем, что к нему приехал «оперативник» из самой Москвы, Витюша принялся живописать подробности.

В тот день он, воспользовавшись тем, что родители отправились торговать на рынок мясом, взял «Жигули» старшего брата и поехал покрасоваться перед своей девчонкой в соседнюю деревню Костино. Путь туда лежал по довольно колдобистой проселочной дороге. Недавно прошедший дождь оставил непросыхающие глубокие лужи, и перед въездом в Костино Витька притормозил у озерца. Взял из багажника ведерко и пошел за водой.

На берегу, у самой воды лежала абсолютно голая девчонка. Витюша сначала испугался, подумав, что нашел труп, но тело внезапно слабо пошевелилось. Разумнов оказался добрым мальчишкой. Сначала он перевернул найденную на спину. Но лицо бедолаги было ему незнакомо.

– Конечно, – рассудительно вещал юноша, – по-хорошему полагается сначала милицию вызвать да «Скорую помощь», только до ближайшего телефона черт-те сколько ехать. Опять же «скорая» на весь город одна, пока еще доковыляет, а девке совсем плохо было. Лицо синее, дышит еле-еле, с хрипом.

Поднатужившись, Витя поднял девушку, кое-как умостил на заднем сиденье и довез до больницы. Никакой награды за свой хороший поступок парень не поимел. Только старший брат накостылял ему по шее за измазанное кровью сиденье.

– Не расстраивайся, – проговорила я, протягивая ему сто долларов, – обязательно расскажу ее родителям о твоей роли в этой истории, думаю, отблагодарят по-царски.

– И то верно, – оживился Разумнов, – я, считайте, ей жизнь спас. Так бы и померла на берегу, той дорогой редко ездят, предпочитают в объезд, по шоссе. Она уже совсем умирала, когда я подъехал, все какую-то Яну вспоминала.

– Что, что? – переспросила я.

– Ну, когда в машину клал, так протяжно застонала и тихонько сказала: «Не надо, Яна, не убивай меня».

Домой добралась к пяти часам. В голове царила полная неразбериха. Кто пытался убить Женю? Неужели скромная и тихая Яна? За что? Не вернулась ли домой Соколова?

Я набрала телефон Яны и долго слушала мерные гудки. Либо никого нет дома, либо отключили аппарат. В кабинете Бекас отчаянно сражался с учебником Розенталя.

– Как правильно писать – «деревяный» или «деревянный»? – спросил он меня.

– Оловянный, стеклянный, деревянный пишется с двумя «н», – машинально ответила я.

Бекас сосредоточенно заскрипел ручкой. Я пошла на кухню, заварила кофе и села у окна. Хорошо-то как! Ольга с близнецами ушла гулять, Аркадий в консультации, Маня муштрует Бекаса, а старухи куда-то подевались. Из домашних рядом только собаки и кошки, но у них есть одно большое положительное качество – не умеют разговаривать.