Домик тетушки лжи

– Где ты видишь тут лестницу? – вздохнула я. – Она всегда стоит у стены, а сегодня исчезла.

– Да вот она, – удивленно ответила Маня и ткнула пальцем с зеленым ногтем прямо перед собой.

Я проследила за ее не слишком чистой рукой и обомлела. Лестница! Стоит себе на прежнем месте! Голову даю на отсечение, ее только что тут не было! Ну откуда она взялась?

Маруся мигом взлетела по ступенькам, и через пару минут Снап выскочил во двор и задрал ногу прямо у крыльца. Он никогда не позволяет себе сделать лужу у входа, но сейчас терпения не хватило. Все побрели спать.

– Мусечка, – свистящим шепотом сообщила Манюня, когда Зайка и Кеша исчезли, – а я тебя не выдала!

– Что ты имеешь в виду?

Девочка хитро прищурилась:

– Скажи спасибо, что в комнату полезла я, а не Кеша или Зайка!

– Почему?

Манюня захихикала:

– Дверка-то не была захлопнута на замок!

– Как? – удивилась я. – Я вертела ручку, и ни-чего.

– Ага, – кивнула Маруська, – только изнутри была задвинута щеколда. И теперь скажи, каким образом ты ушла, ухитрившись закрыть дверь не снаружи, а?

Я молчала.

– Как Санта-Клаус, через дымоход? – веселилась дочь.

– В моей спальне нет камина, – глупо возразила я.

– Зато имеется балкон, – фыркнула Маня, – вот только интересно, почему ты не захотела воспользоваться парадным входом.

– Сделай милость, не рассказывай никому!

– Когда я тебя выдавала? – возмутилась Маня. – Спи спокойно, можешь на меня рассчитывать.

Утром все начали заниматься делами. Борис, Федор, Валечка и еще штук восемь незнакомых мне людей переместились в сторожку, где начали снимать сцену из жизни второстепенной героини, которую изображала манерная девица с отвратительно длинными ногтями. Тихо радуясь, что актриса не пожелала знакомиться с хозяевами, я в районе одиннадцати утра села пить кофе. Было воскресенье, но домашние разлетелись кто куда. Маруська отправилась в Ветеринарную академию, Аркашка повез сестру в город, потом он собирался на встречу с клиентом. Зайка, преодолев слабое сопротивление Бонифация, запихнула деда в «Фольксваген» и уехала. Ольга собиралась оттащить старика в парикмахерскую, а потом купить ему кое-какие вещи. Если спать в Аркашкиной пижаме наш благоприобретенный дедушка мог запросто, то ходить в Кешиной одежде было невозможно. Сын догнал ростом царя Петра I, метр девяносто девять, а Бонифаций на двадцать сантиметров короче. Слушая, как Ирка громко возмущается на втором этаже: «Что же это такое, Дарья Ивановна? Все простыни черные, грязные, словно на них бомж вокзальный спал», – я потянулась к телефону и набрала номер Вари Хоменко, полученный от Кирилла Молокова.

– Слушаю, – раздался бархатный томный голосок.

– Позовите Варю.

– Слушаю, – промурлыкала дама.

– Ваш номер мне подсказал Кирилл Молоков…

Голос мигом сменил окраску, стал железным.

– Кто?

– Молоков Кирилл.

– Вы ошиблись, – отрезала девица и отсоединилась.

Я упорно набрала номер еще раз. Но на том конце провода не собирались брать трубку. Очевидно, у противной Вари стоял определитель, и она решила не реагировать на звонок.

Я налила себе треть чашки кофе и призадумалась. Не хочет госпожа Хоменко со мной беседовать, и не надо. Имея на руках номер телефона, я легко узнаю адрес и подъеду к неприветливой девице. Надо лишь найти подход к телефонной станции. Рука потянулась к трубке, но не успела я поднести палец к кнопкам, как аппарат затрезвонил.

– Это вы мне только что звонили? – нервно поинтересовалась Варя.

– Да.

– Что надо?

Ну и грубиянка!

– Поговорить!

– О чем?

– О Полине Железновой.

– Не знаю такую!

Глупость и грубость девицы стали меня раздражать, и я сладко просюсюкала:

– Деточка, телефончик я получила от Кирилла, напомнить, откуда ты знаешь мужика?

– Не надо, – буркнула Варя, – только я сейчас говорить не могу – свекровь дома.

– Давай встретимся в любом месте…

– Кафе «Делифранс» на «Маяковке» знаете?

– Конечно.

– Буду там в час дня.

– Погоди, как я узнаю тебя?

Варя хмыкнула:

– Смело подходите к столику, где увидите самую красивую женщину, не ошибетесь!

Однако самоуверенности девице не занимать, и комплексом неполноценности она определенно не страдает.

Во французскую кондитерскую я прибыла на пять минут позже назначенного времени, обвела глазами зал и остановила взор на стройной, великолепно одетой молодой даме, восседавшей у большого окна. Мадам выглядела словно ожившая картинка из журнала ELLE. Роскошные, совершенно прямые, белокурые волосы каскадом падали на плечи. Большие, чуть раскосые карие глаза были умело подкрашены и от этого казались совсем бездонными, брови летели к вискам, тонкий нос с четко вырезанными ноздрями и рот, крупный, с пухлыми губами, довершали соблазнительный облик. Перед девушкой лежала изящная сумочка. Я приблизилась к столу.