Улыбка 45-го калибра

– Здрассти.

– Мама дома? – спросила я, входя в хорошо знакомый холл, заставленный кадками с растениями.

Карина увлекается цветоводством. В доме Сыромятниковых на каждом метре пространства красуются емкости с экзотическими растениями.

– Ее нет, – произнесла Леля, став пунцовой.

Я удивилась:

– Куда же она подевалась? Обычно дома сидит.

Лелина лицо приобрело оттенок кетчупа «Чумак», который очень любит Маруся.

– Это, ну, в общем… В бридж играть пошла, к Локтевым.

Локтевы тоже наши соседи. Их коттедж стоит слева от дома Сыромятниковых. Я пришла в полное изумление:

– К Локтевым? Но ведь они еще на прошлой недели заперли дом и отправились в Лондон.

У бедной Лели на глазах выступили слезы, и она в полном отчаянии воскликнула:

– Ну не помню, куда мама пошла, нет ее!

В полном недоумении я вышла на крыльцо. Очень странно. Нас с Сыромятниковыми связывают скорее дружеские, а не просто соседские отношения. Несколько лет мы запросто общаемся, забегаем друг к другу в халатах…

Внезапно из-за закрытой двери донесся высокий голосок Лели:

– Я больше не буду ей врать, тетя Даша хорошая.

– Ты же видела газету, – ответила Карина, – мадам Васильева – воровка, обокрала приятелей, таких людей в дом не пускают!

– Это ошибка!

– В газете всегда помещают проверенные сведения, – с уверенностью человека, выросшего в стране социализма, заявила Карина.

– Она не могла украсть, да и зачем? – пыталась оправдать меня Леля. – У них денег больше, чем у нас!

– Дурочка, – ласково ответила Карина, – она же не двадцать рублей сперла. Яйцо, сделанное самим Фаберже! Прикинь, сколько оно стоит. И потом, как у людей обстоят дела в действительности, никогда не узнать. Наш папа в прошлом году чуть не разорился, но об этом никто не догадывался. Мы на «мерсе» ездили и в шубах щеголяли…

Не слушая, что ответила Леля, я побрела по дорожке, соединяющей наши участки. Да, дело плохо. Если уж Карина поверила, то у тех, кто знаком со мной не так близко, и сомнений, должно быть, не осталось. Небось все соседи перестанут со мной здороваться. И что делать? Ума не приложу. Внезапно мне в голову пришла гениальная мысль. Я вытащила мобильный и, поеживаясь от совсем не по-апрельски прохладного ветерка, набрала номер Колесова.

– Жора? Сделай доброе дело. Звякни этому Рыкову и посоветуй подать заявление в милицию о краже. Пусть в происшествии разберутся компетентные органы.

– Я ему предлагал, – вздохнул Жорка.

– И что?

– Не хочет. Говорит, его родственники – до десятого колена аристократы – никогда никаких дел с полицией не имели и ему завещали поступать так же.

– Какая глупость!

– Точно, – подхватил Жорка, – только он уверен, что воровка – ты.

Я стала набирать другой номер.

– «Улет» на проводе.

– Чебукова позовите.

– Кто просит?

– Майя Плисецкая.

– О, как я рад, – донеслось через секунду из мембраны, – как счастлив, несравненная…

– Можешь не разливаться соловьем, это Даша Васильева.

Антон поскучнел:

– Ну и чего надо?

– Если принесу тебе неопровержимые доказательства того, что яйцо украла не я, а кто-то другой, ты дашь опровержение?

– Обязательно тисну статью с опровержением.

– Обещаешь?

– Слово джентльмена.

– Ну в твоих устах это не гарантия.

– Хорошо, в честь нашей дружбы.

Я хмыкнула: мог бы и раньше об этом вспомнить.

– Только имей в виду, – завел Антон.

– Что еще?

Чебуков помолчал, а потом внезапно спросил голосом нормального человека, того, кто просиживал в былые времена табуретку у меня на кухне:

– Слышь, Дашка, ты вправду его не брала? Сделай милость, скажи честно!

– Скоро приволоку к тебе за шиворот того, кто совершил кражу, – пообещала я и побежала домой.

Надо вновь становиться собачьей нянькой. Эту ночь я спала совершенно спокойно. Наша домработница сжалилась надо мной и сказала:

– Давайте я повожусь со щенятами.

Правда, Маруся предлагала мне это еще раньше, но я не хотела, чтобы девочка шла на занятия, абсолютно не выспавшись.

Накинув халат, я сползла вниз, открыла дверь столовой, и на меня с ужасающим рычанием бросился черный лохматый комок. Я выскочила в коридор и налетела на Ирку.

– Испугались, да? – спросила домработница. – Сама прибалдела чуток, когда она сегодня зубами защелкала.

– Там кто?

– Черри.

– Черри?!