Улыбка 45-го калибра

– По-моему, ты слишком подозрительна!

– Аня никогда бы не стала писать предсмертного письма Лене, – медленно протянула Жанна, – никогда. Она его ненавидела. Нет, внешне, для посторонних, все выглядело очень пристойно. Аня умела держать себя в руках, но я знала правду! Только я! И уж ей никогда бы не пришло в голову просить захоронить ее вместе с Владимиром.

– Почему? – вполне искренне удивилась я. – Вполне естественное желание. Многие люди предпочитают и после кончины быть вместе.

– Но не Аня, – отрезала Жанна.

– Знаешь что, – почти рассердилась я, – нанимаешь меня детективом, хочешь, чтобы нашла убийцу, и разговариваешь загадками.

Жанна повертела в руках невесть откуда взявшуюся на кухонном столе расческу, помолчала немного, потом пробормотала:

– Анечка старательно охраняла свои тайны, боялась позора. Бесполезно было ее убеждать в том, что никто не станет ее осуждать. Нет! Комплексовала ужасно. Правду знали только мать Анечки и я. Но теперь, после ее смерти, необходимость таиться отпала. Наверное, следует все тебе рассказать… Но только скажи, ты, то есть вы…

– Мы уже вроде давно отбросили церемонии, – улыбнулась я, – перешли на «ты».

– Хорошо, – кивнула Жанна, – ответь определенно. Ты берешься за дело?

Я помолчала и ответила:

– Извини, нет. Мне, безусловно, небезразлично, кто убил Анну Константиновну. Кстати, я тоже считаю, что ее уход из жизни не был добровольным. Но обязана закончить другое дело. Может, потом, когда узнаю, кто украл яйцо Фаберже.

– Заплачу сполна, – тихо сообщила Жанна, – не сомневайся, деньги есть.

– Тебе может показаться странным, но радужные бумажки тут не играют решающей роли. Речь идет о восстановлении чести и достоинства. Почему бы тебе не обратиться в милицию?

– Там не помогут, взяточники все! Если уж на то пошло, знаю, кому была выгодна ее смерть. Только эти люди от органов откупятся!

Внезапно мне стало нехорошо. Сильно закружилась голова, и неожиданно часто заколотилось сердце. Пару раз глубоко вздохнув, я ответила:

– Можно обратиться в частные агентства.

– Вот тебе и предлагаю.

– Но я работаю в одиночку, с двумя делами мне не справиться. Найми кого-нибудь другого.

– Никому не верю! – воскликнула Жанна. – А ты не похожа на подлого человека: глаза у тебя хорошие, берись, не прогадаешь. Заплачу любую сумму.

– Нет, прости, связана другими обязательствами.

– Для тебя так важно отыскать это яйцо?

– Да, чрезвычайно!

– И как, получается?

– Честно говоря, не очень, – призналась я, – хотя стараюсь изо всех сил!

– Тогда предлагаю сделку, – резко сказала Жанна, – выгодную для нас обеих. Ты сейчас бросаешь все и занимаешься поиском убийцы Анечки.

– В чем же тут выгода для меня? – удивилась я.

– Как только назовешь мне его имя, – размеренно протянула Жанна, – лишь только получу доказательства, неопровержимые! Лишь только станет ясно, что я не ошиблась в своих подозрениях…

– Вдруг не он? – перебила я.

– Хорошо, пусть другой, – не дрогнула Жанна, – но лишь только узнаю, кто и…

– Что – и?

– Сразу скажу, у кого находится яйцо.

Я чуть не упала со стула.

– Ты знаешь?

Жанна кивнула.

– А не врешь?

Женщина покачала головой и сказала:

– Знаю все: кто взял, где и почему. Ну так как, идет? Кстати, самой тебе без моей помощи ни за что не разобраться в этом хитром деле. Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Гостей, которые сидели тогда за столом. Кое-кто уже вне подозрений. Некий Жора Колесов, пришедшая с ним дама и Роза Шилова, косметолог. Остались директор НИИ тонких технологий Владимир Сергеевич Плешков, его заместитель Леонид Георгиевич Рамин и некий Яков, о котором мне пока вообще ничего не известно. Даже отчества и фамилии не знаю, а только то, что он тоже работает в этом НИИ. Кстати, не его ли ты подозреваешь в убийстве?

Жанна спокойно ответила:

– Яков Федорович Селиверстов. Он в НИИ является кем-то вроде торгового агента. Там все в лабораториях ударились в бизнес, про науку давно забыли. А Яков их «изобретениями» торгует. Просто позор: доктора наук мыло варят. У Яшки в руках все рычаги, он денежными каналами владеет. Захочет, откроет шлюз, а обозлится на кого-нибудь – перекроет поток. С ним все носятся как с писаной торбой. Одна Аня его в лицо вором называла, он ее до белых глаз ненавидел, но потребовать, чтобы директор ее уволил, не мог.