Улыбка 45-го калибра

– Ой, – закатила я глаза, – обожаю крупных мужчин, ну представьте себе парня ростом с меня, это же форменная катастрофа. Куда с такой канарейкой пойти можно?

Зайцев рассмеялся в голос.

– Ну, все хорошо в меру. С другой стороны, зачем вам такой кавалер, как я? Очень смешно выглядит: слон и блошка. И потом, в постели я бы вас просто раздавил. Была у меня как-то дама вашей конструкции, так прямо измучился весь, боялся ей руки-ноги поломать. Ну да ладно, вернемся к нашим баранам…

– При чем тут бараны? – прикинулась я совершенной кретинкой. – У меня вопрос не по животноводству…

Петр прикусил нижнюю губу – он явно пытался сдержать рвущийся наружу смех.

– Просто так сказал, к слову, в чем проблема?

– Петенька, – капризно оттопырила я нижнюю губку, – вы всегда держите приходящих к вам в гости дам на пороге? Понимаю, конечно, что не заинтересовала вас как женщина, но надо же и приличия соблюсти? Даже кофе не предложили!

Зайцев опять широко улыбнулся:

– Только-только хотел спросить, что предпочитаете, чай или…

– Кофе, – докончила я, – черный, без сахара, с лимоном, естественно, не растворимый, лучше всего стопроцентную арабику, желательно «Лавацца д’Оро», знаете эту фирму?

Зайцев хмыкнул, и мы прошли на кухню. Сразу стало понятно, что он живет один, вернее, что не женат. Его кухня больше походила на бар. Вместо обычного стола, вроде того, за которым удобно устраивается наша семья, тут имелась доска на одной толстой ноге. Сидеть предлагалось на высоких табуреточках с плетеными сиденьями. Петр с его ростом преспокойно оседлал этот малокомфортабельный стул, я же еле-еле вскарабкалась. Плита была двухконфорочная. У нас в Ложкине горелок шесть, и то их Катерине частенько не хватает. Вдоль стены размещались разнообразные электробытовые приборы: кофеварка, тостер, СВЧ-печка. Но никаких кухонных комбайнов или вафельниц я не приметила.

Кофе Петр сварил почти приличный, во всяком случае, его можно было проглотить.

– Так в чем проблема? – поинтересовался он, вытаскивая сигареты. – Разрешите?

– Конечно, сама курю. Пора представиться, Даша Васильева, та самая, понимаете?

– Нет, – честно ответил Зайцев, – пока не слишком.

– Да ну? – надула я губки. – Неужели? Даша Васильева, та самая, одна из богатейших женщин Москвы, обо мне столько говорят…

– Извините, – развел руками Петя, – не слышал.

– Вы позвоните Лене Ригель, – посоветовала я, – да спросите обо мне.

– Зачем? Я и так вижу, кто передо мной.

– О-о, очень мило, – старательно изображала я глуповатую тетку из среды «новых русских». – Дело вот в чем.

Я хочу сделать подарок своему другу. Он – страстный коллекционер произведений Фаберже, собирает давно самые разнообразные вещи: пепельницы, подсвечники, шкатулки и так далее. Просто мечтает найти пасхальное яйцо, но вот беда: никак оно ему не попадается. Вот и хочу обрадовать дорогого человека, купить ему вожделенную игрушечку. За любые деньги!

– Прямо-таки за любые? – усмехнулся Петр.

– Да, – твердо сказала я, – мне для Пусика ничего не жаль. Заплачу столько, сколько скажете, двести, триста тысяч…

– Дорогая моя, – усмехнулся Зайцев, – десять тысяч долларов – это не та цена, за которую можно приобрести раритет работы великого Фаберже. Вы, наверное, не очень хорошо разбираетесь в этом вопросе. Ювелир имел мастерские, он выпускал массу вещей: пепельницы, портсигары, монетницы, шкатулки, кольца, броши, и на всех стоит клеймо Фаберже. Но это не значит, что он сам делал эти штучки. Вот, смотрите.

Зайцев открыл ящик и вытащил прехорошенькую серебряную корзиночку с витой ручкой. Край изделия украшало кружево. Я потрогала его пальцем, ну надо же, полное впечатление, что это ткань, а на самом деле металл.

– Глядите, – Петр перевернул вещичку, – данная конфетница сделана в мастерских Фаберже, клеймо это подтверждает. Но рядом стоит еще одно клеймо.

– А это что такое? – заинтересовалась я.

– Фаберже разрешал лучшим мастерам ставить именное клеймо. Таких умельцев было мало, можно по пальцам перечесть. Эту конфетницу создал один из его ведущих ювелиров. Отсюда и цена вещи. Те, что шли на потоке, выходили из рук рядовых работников. Безусловно, хорошие, качественные вещи, но стоят не так уж и дорого. Это не были уникумы. До революции мастерские Фаберже работали активно, и у многих имелась посуда или украшения с маркой ювелира. Вещи с личным клеймом мастера встречаются реже, естественно, они намного дороже. И уж совсем бесценными являются произведения самого мэтра. Тут ценовая планка взлетает просто на недосягаемую высоту. А вы хотите купить яйцо за десять тысяч долларов, но…