Улыбка 45-го калибра

– Дочка моя о нем ничего не рассказывает, – неслась я без остановки дальше, – вот приехала сюда, думала порасспросить соседей, может, зря волнуюсь? А тут господь вас послал. Дай, думаю, узнаю у пожилых, опытных людей, которые умный совет дать могут.

Бабуськи разом вздохнули. Потом Клава сообщила:

– Хочешь мое мнение? Запрети дочери к нему даже близко подходить. Художник, понимаешь, хренов!

– Кто?

Зина усмехнулась:

– Ты хоть чего-нибудь про будущего зятя знаешь?

– Не-а, – помотала я головой.

– Слушай тогда, – сурово заявила Клава, – ща всю правду выложим, ну а ты уж сама решай, можно с таким родниться или следовает его поганой метлой прочь гнать.

Артур – художник. Вернее, это он сам себя так называет, потому как ни одной картины, написанной им, никто никогда не видел.

– Наташка, мать его, выйдет, бывалыча, во двор, – сплетничала Зина, – закатит глаза и ну врать. Ой, мой Артурик на выставке все полотна продал. Денег получил – прорву!

– А сама, – перебила товарку Клава, – в обносках бегала, одну капусту готовила, да по подъездам лестницы мыла, чтоб, понимаешь, лоботряса своего одеть и прокормить. Оттого и померла рано: изработалась, ровно ломовая лошадь.

После кончины матери Артур начал водить к себе вертлявых девиц. Все его дамы, как на подбор, были облачены в коротенькие юбочки, все ковыляли на высоченных каблуках. На какие средства жил Артур, непонятно. Одно время он бегал по соседям и стрелял мелочь на сигареты, судя по всему, ходить на нормальную работу за стабильный оклад парень совершенно не собирался. Но потом вдруг положение резко изменилось, сменился и контингент женщин, крутящихся возле красавчика Артура. Теперь это были хорошо одетые дамы, приезжавшие на роскошных иномарках.

– Прости господи он стал, – подвела итог Клава.

– Кем? – не сразу врубилась я.

– Проститутом, – хмыкнула Зина, – али не слыхала про мужиков, которые с бабами за деньги спят?

– Вы точно знаете?

– Ну, – усмехнулась Клава, – свечку-то не держали, только, скорей всего, не обманываемся. На какие такие доходы ён оделся, обулся, ремонт зафигачил и машину купил?

– Может, действительно картины продает? – подначила я старух.

– Кто ж за размалеванную бумагу столько деньжищ отвалит? – спросила Зина. – Вона, ступай к метро, тама за сотню чего хотишь приобрести можно. Желательно тебе природу или фрукты, собаки с кошками, божественное есть и даже девки голые на любой вкус. Так что уволакивай свою девчонку от такого кадра.

– Да и есть у него сейчас баба, – подхватила Клава, – ничего из себя, вон ейная машина стоит. Дорогих денег стоит, глянь.

Я проследила за корявым пальцем старухи и увидела новехонький «Мерседес», весь глянцевый, переливающийся.

Старухи захлопнули рты, я тоже примолкла. Ну и как теперь поступить? Отправиться в квартиру и заявить с порога: «Знаю, что вы украли яйцо Фаберже!»

Да уж, глупей и не придумать.

– Чего скисла? – ожила Зина.

– Да вот думаю, как дочери рассказать, не поверит ведь она мне.

Клава хмыкнула:

– Мы ща тебя научим! Фотоаппарат имеешь?

– Ну дома есть.

– Дуй к себе, привози и сядь тут на скамеечке. Он в десять вечера выйдет с бабой этой, и они станут прощаться. Начнут лизаться, тут ты их и щелканешь, а потом девке своей под нос и сунешь: любуйся, доча, кого твой суженый обминает!

Я с уважением посмотрела на старуху – просто Джеймс Бонд. Небось любит детективы по телевизору смотреть.

– Вы точно уверены, что они именно в десять выйдут?

Зина сморщилась.

– Баба евонная замужем: кольцо на пальце блестит. Видать, домой спешит, чтоб супружник чего плохого не заподозрил, ночевать никогда не остается. Она тут, как по расписанию, вторник, четверг и субботу проводит.

– В промежутках других водит, – поддакнула Клава, – только с теми дело ненадежное. Иной день и нет у него никого.

– Простой случается, – заржала Зина.

– Лучше к десяти подъезжай, – подбила итог Клава, – поверь нам.

Глава 27

С гудящей головой я приехала в Ложкино и налетела на Риту Замощину. На этот раз у нее на голове красовался сильно завитой ярко-рыжий парик. Ритка стала в нем похожа на легенду российской эстрады Аллу Пугачеву времен исполнения песни «Паромщик».

Не успела я войти в холл, как Замощина, тряся кудрями, полетела ко мне с воплем:

– Иди сюда, будешь его держать.

– Кого? – устало спросила я. – Очередного твоего жениха?