Охота на волков (Живым не брать)

— Резко негативная. Умаров сказал, что Калина и другие милицейские и фээсбэшные начальники очень строго предупредили лидеров московской, питерской и других крупных общин... Мол, если будет взорван хоть один дом или еще что-то... Короче, всем нашим в России будет очень плохо. Тимур сказал, что не надо быть идиотами. Что не надо рубить сук, на котором мы все сидим...

— От Умарова потребовали, чтобы он принял на себя фатву, так? Чтобы то есть поклялся на Коране, что совершит нечто такое, что заставит федералов приостановить военные действия или вообще вывести войска из Чечни. Я правильно вас понял, Эльбукаев?

— Да, предлагались разные варианты... Взорвать крупную электростанцию, желательно атомную... Отравить цианидами водопровод в Москве... Больницу крупную подорвать или нефтетерминалы в Новороссийске разрушить...

— А в отношении руководства России? Были какие-нибудь предложения?

— Да, конечно... Все или почти все говорили, что надо расправиться с Хитмэном. Здесь все поголовно ненавидят российского премьера, считают его врагом чеченской нации «номер один».

Визитеры в этот момент обменялись многозначительными взглядами.

— Кто еще, кроме Хитмэна?

— Командующий группировкой... Два министра — обороны и милицейский... Кто-то предложил убрать одного из олигархов, а подставить российские спецслужбы, чтобы мировая еврейская общественность устроила с Россией по этому поводу суровые разборки...

Мануилов, нахмурившись, покачал головой. Вот тебе задачка со многими неизвестными. Эльбукаев не врет, а если даже передергивает, то лишь слегка, потому что его показания прямо или косвенно подтверждены данными, полученными из других источников.

Кровь из носу, но задачку эту придется решить. Причем в сжатые сроки. Потому что чеченцы шутить не любят, а если и шутят, то юмор у них не то что черный, а с кровавым окрасом и с отчетливым инфернальным душком.

— Скажите, Эльбукаев... А на том «совещании», на котором вам довелось присутствовать, Умаров не говорил что-то вроде того, что выверенные «точечные» акции предпочтительнее крупных, но безадресных терактов?

«Полковник» задумался. Потом с усилием покачал головой:

— Нет, я такого не помню... Многие были недовольны Тимуром и другими авторитетами, из тех, что проживают в России. Ругались, что мы вот джихад объявили, а вы нас не поддерживаете. Мы, мол, сражаемся как настоящие воины, а вы в Москве бизнес делаете и с русскими проститутками развлекаетесь...

— А что Умаров на такие обвинения отвечал?

— Примерно следующее... Если мы свернем бизнес, то и война тут же закончится, потому что нечем будет воевать, да и денег не будет, чтобы наемникам платить... Говорил, что надо не только кричать на всех углах «Аллах акбар!» и резать русских, как баранов, но еще полезно и головой думать. Намекал, что среди федералов есть какие-то разногласия, в том числе и в Москве, на самом верху, и вот этими разногласиями и надо воспользоваться на всю катушку — так, как это удалось сделать в прошлую войну.

Помолчав немного, Эльбукаев добавил:

— Мне показалось, Тимур был недоволен, что такие разговоры велись в присутствии многих авторитетов. Он так и сказал: "Вы бы еще эти дела на шуре начали обсуждать, как можно о таких вещах заявлять на весь белый свет? Но у нас многие думают по-другому, а потому Умаровым и его речами не все остались довольны... А я могу спросить? Что будет дальше... со мной и с моим братом?

— Это не мне решать, — сказал Мануилов. — Полагаю, вас ждет отсидка. Если будете и дальше с нами сотрудничать, то года через три-четыре окажетесь на свободе. Хотя, если между нами, Эльбукаев, ваши с братом деяния тянут на оч-чень продолжительный тюремный срок...

Он в задумчивости теребил нижнюю кромку шлема, скрывавшего его лицо.

— Еще раз уточним, Эльбукаев. Очень существенный момент. Давал Умаров фатву или нет? Поклялся он в присутствии полевых командиров и посредников, что выполнит какие-то их требования, или же все закончилось пустыми разговорами?

— Что касается фатвы, то я точно ничего утверждать не берусь, — подумав немного, ответил Эльбукаев. — Но я сомневаюсь, чтобы все закончилось пустыми разговорами.

— Полагаете, на сходке в Шатое в очень узком кругу было принято какое-то конкретное решение?

Эльбукаев, силы которого явно были на исходе, тихо проговорил:

— Про Шатой ничего не знаю. Если и была там сходка, то таких, как я, туда никто не звал.