Дорога смертников (СИ)

- Ложитесь, - мертвым голосом велел Тирриниэль недоумевающим людям. - Мы посторожим.

И было в этом голосе что-то такое, отчего даже вознамерившийся было бдеть до упора Лакр не решился перечить. После чего, тщательно укрыв вожака всеми нашедшимися в сумках плащами и заботливо подоткнув края, осторожно улегся рядом, чтобы до утра караулить дыхание вожака и не пропустить момент, когда ему потребуется помощь. Остальные со вздохом пристроились неподалеку. Мельком глянули на мрачные небеса. Тоскливо покосились на сжавшуюся в комочек Гончую, спасшую сегодня одну невероятно важную жизнь. Затем дружно подумали о Курше, которого она так же просила отдать свою боль, и... со стыдом прикрыли глаза. Потому что только сейчас неожиданно поняли, какая страшная цена была уплачена сегодня за эту чужую, в сущности, жизнь. И только Владыка Л'аэртэ знал, что на самом деле эта жизнь была для Белки далеко не чужой.

По утру, против ожиданий, Стрегон так и не пришел в себя. Выглядел он, конечно, гораздо лучше - жуткие раны затянулись, перебитые кости срослись, обезображенная кожа почти очистилась от корок. Свежие шрамы поблекли и стали едва заметными. Старые вовсе не виднелись, словно их милосердно стерли чьи-то заботливые руки. Вот только исхудал он за эту ночь страшно. Побледнел, как смерть, весь как-то истончился, ужался, спал с лица, будто "нектар" высосал из него все силы, и резко осунулся.

Братья его сперва даже не узнали и поначалу испугались, потому что Стрегон стал похож на недельного мертвеца, засохшего в жаркой пустыне. Однако потом с облегчением подметили ровно вздымающуюся грудную клетку и перевели дух: живой. Пусть слабый и похудевший, но живой. Бел не ошибся. Значит, еще повоюем. Значит, он еще наберет силу. Значит, скоро поправится и снова займет свое место в ситте.

- Как он? - беспокойно спросил Картис, когда вернувшаяся из-за Кордона Белка, успев отмыться от следов вчерашней бойни, осторожно присела на корточки и всмотрелась в неподвижное лицо полуэльфа.

- Неплохо. Думаю, через сутки можно будет разбудить. А еще через пару суток снова побежит в полную силу. Лан, что с отваром?

- Остыл, - с готовностью сообщил от костра молодой маг. - Разбудишь его?

- Конечно. "Нектар" еще остался?

- Нет. Все вчера извели.

- Жаль. Придется одними травами справляться, а это дольше. Ладно, тащи, что есть. Его все равно надо напоить и скормить немного мяса, а то не выдержит.

- Ты сам-то как? - тихо спросил эльф, поставив рядом остывший котелок с травяным отваром.

Белка нервно дернула щекой.

- Терпимо, - после чего потерла некстати разнывшийся висок и бережно коснулась полуэльфа. - Стрегон, проснись. Стрего-о-н? Ты меня слышишь? Открой глаза и поешь. Стрегон...

Стрегон вздрогнул так сильно, что едва не уронил заботливо накинутые сверху плащи. Поспешно распахнул поразительно чистые глаза, непонимающе огляделся, странно нахмурился, не совсем сознавая, где он, кто такой и каким образом тут оказался. Но Белка не дала ему времени прийти в себя - властно протянула чашку с отваром и, приподняв ему голову, негромко приказала:

- Пей.

Стрегон, поймав ее взгляд, моментально забыл обо всем на свете и послушно выпил, находясь в каком-то странном полусне. Ничему не удивлялся, на вопросы обрадовано вскинувших побратимов не ответил, не пытался встать или пошевелиться. И лишь за Гончей неотрывно следил, будто привязанный. Послушно прожевал все, что она дала, до дна опустошил целый котелок. Потом так же безропотно закрыл глаза и, игнорируя все, кроме настойчиво звучащего в ушах тихого голоса, снова крепко уснул.

- Собирайтесь, - устало велела Белка, едва он откинулся на траву и затих. - Умойте его, накиньте что-нибудь из одежды, закутайте потеплее. Эти сутки и половину следующих он будет спать. По-другому нельзя, потому что любое напряжение его убьет - "нектар" для исцеления исчерпал резервы тела почти полностью, так что если ваш друг случайно перегрузит себя ходьбой или даже простым возмущением, то умрет. Придется вам нести его на себе и время от времени заботиться, как о маленьком ребенке.

- Мы готовы, - торопливо закивал Лакр, опасаясь, что за право взять вожака с собой ему придется выдержать неравный бой с раздраженной Гончей. Однако, к его удивлению, она только кивнула и ушла собирать вещи. Не сказала ничего про обузу, ненужное промедление и опасность погони. Вообще ничего больше не сказала. Просто отвернулась, а как только они определили очередность, с которой понесут Стрегона, молча велела уходить: они и так задержались, а именно сейчас время стало слишком дорого.

В этот день им снова пришлось бежать на пределе сил, поминутно оглядываясь и постоянно ожидая погони. Снова спешить, то и дело задыхаясь от усталости. Мчаться вперед так, словно за пятки уже кусала стая диких гиен, но они все равно бежали гораздо медленнее, чем хотелось бы, потому что Стрегон не только тяжким грузом висел на их плечах, но и требовал регулярных остановок.

Белка, едва кто-то из Братьев подавал знак, без лишних слов находила ближайший ручей или быструю речку. Полуэльфа бережно опускали на траву, осматривали, обмывали, если требовалось. Затем старательно поили, безропотно отдавая последнюю воду из собственных запасов, но не жаловались - лучше уж так, чем бросить его на растерзание здешнему зверью. Или еще хуже - позволить Брегарису выместить на нем свою злобу. Они терпели. Заботливо оборачивали побратима собственными рубахами, осторожно придерживали ему голову, давая возможность напиться. А воды он требовал теперь много. И не по одному разу за каждый час. Затем Гончая опять погружала его в целительный сон, и они снова бежали, тщетно гадая о том, сколько времени им удастся выдерживать этот поистине сумасшедший темп.

Однажды услышали непонятный шум на соседнем холме, подозрительно похожий на звуки приближающегося большого отряда. Белка немедленно свернула, огибая неудачное место, и поспешно увела свою маленькую стаю в чащу, чтобы не дать лишившимся собак преследователям возможности уравнять силы. Несколько раз им приходилось вплавь перебираться через бурлящие реки, и тогда она безропотно входила в воду, заставляя местных хищников портить себе одежду ради того, чтобы остальные беспрепятственно выбрались на берег.

Встретили они и стаю диких волков, задумчиво следящих за странными двуногими с соседнего пригорка. Но Белка снова издала знакомый по межлесью рев, и хищники немедленно отступили: знали, что за зверь подает такой голос, и хорошо понимали, что охота на его обладательницу не будет удачной.

Потом были длинные овраги, в которые приходилось спускаться на веревках. Были и болота, полные мерзкого гнуса и назойливых оводов. Были высокие холмы и зеленое разнотравье, устилающее бескрайние просторы здешних земель до самого горизонта... а они все бежали - мокрые, закутанные в плащи до бровей, усталые, задыхающиеся от жары, но упрямо стискивающие зубы и настойчиво подгоняющие себя тревожными мыслями.

Ближе к вечеру Лакр впервые запнулся, зацепившись сапогом за какой-то корешок и едва не пропахав носом влажную землю. Картис вовремя поддержал его за локоть, не дав потерять набранный темп, но все хорошо понимали, что это лишь вопрос времени. Люди уже беспрерывно смахивали со лбов едкий пот, дышали тяжело, с хрипами, устало мотая головами и то и дело отбрасывая на затылок взмокшие волосы. Собственные сапоги казались им уже неподъемными. Руки и плечи давно отваливались, потому что Стрегон, хоть и исхудал, все же весил немало. Даже ежечасные смены, в которых участвовали Перворожденные, уже не помогали: усталость наваливалась с такой скоростью, что Терг справедливо заопасался, что через пару часов они начнут падать, как загнанные кони - на полном ходу. Будь они простыми людьми, умерли бы еще до полудня, потому что таких нагрузок не выдерживали даже ко всему привыкшие и дико выносливые эльфы. Однако за этот день и они превратились в бледные подобия самих себя - усохли, посерели, как-то поблекли; их глаза потухли и провалились внутрь, лица заострились, грудные клетки вздымались часто и неровно... что уж тут говорить о смертных. Но Братья все же держались с ними наравне, почти ни в чем не уступили. А если и выглядели жутко, то все равно - не намного страшнее, чем остроухие бегуны.