Теория катастрофы

– Это что?

– Устройство размером с монету, которое периодически испускает громкие звуки бурчания живота!

Леопарды одобрительно хихикают.

Четверокурсник-Леопард живо описывает группе первокурсников самое яркое событие прошлого года:

– Профессор Дермюррей отчитывает Джонни-Сову в коридоре. Кругом – масса студентов, но это его не смущает. Тут раздаётся голос, громкий и тоскливый, как лекция самого Дермюррея: «Милый профессор!» Глядим – у стены стоит дипломница профессора, вся в белом. Складывает молитвенно руки и вещает восхищённым голосом: «Какой вы красивый!» Профессор остолбенел, морда у него стала свирепая, багровая. Девица продолжает: «Поговорите со мной, а то утоплюсь…» Дермюррей зарычал, подскочил к девице и разорвал её пополам, как бумагу. Силища неимоверная! Это он настенный голоэкран разодрал, на который кто-то запустил свой ролик. Абсолютно реалистичный! Девица молвила: «Вы разбили моё сердце, профессор!» – и растаяла. Всем очень понравилось – за исключением Билли-Дракона. Он от смеха растянул себе какую-то мышцу в паху…

К хохоту первокурсников присоединился и остальной стол, слышавший эту историю не менее восемнадцати раз.

«Почему люди, отмечая торжественное событие, так любят есть вместе?» – неслышно спросила Никки у кибердруга, беря с тарелки бутерброд с сёмгой и сыром.

Робби ответил, тоже неслышно:

«Первобытная традиция: коллективное поедание мамонта, ассоциированное с праздником. Совместная еда – это торжественный парад победы после удачной охоты».

Загорелая светловолосая Изабелла, заметно подросшая и похорошевшая за лето, сказала сидящей напротив Никки:

– Меня все каникулы донимали расспросами о твоей победе в Лунной Регате.

– Облёт вокруг Луны – это было сделано классно! Молодец! – с энтузиазмом воскликнул Смит Джигич, и остальные поддержали его мнение. Кудрявая черноволосая девочка, в первый раз попавшая за шумный стол Леопардов, смотрела на Никки во все глаза цвета тёмного ореха.

– Пришлось пошевелить мозгами, – пожала плечами Маугли, – ничем другим перед пилотами-профи я козырнуть не могла.

– У тебя здорово получилось! – воскликнула Изабелла. – И это не удивительно, ведь твои мозги…

– …это самое могучее оружие на свете! – заревели Леопарды, и в зале на них стали оглядываться.

– Да бросьте вы, – засмущалась Никки, – мне просто повезло… какой из меня пилот – я после финиша отрубилась от перегрузки, и Робби сам шлюпку назад вёл. После приземления очнулась, смотрю в зеркало: ужас! глаза с синяками, рожа в крови… – чуть снова в обморок не упала. Я даже про премию ничего не знала. На призовой чек таращилась, как робот на новый шлюз. Просто повезло.

– Я давно замечаю, – задумчиво сказал огромный пятикурсник Влад, – как дьявольски везёт этой маленькой Никки. Да и Багстоун мне об этом всё толковал – повезло ей, просто повезло…

Услышав про Багстоуна, закончившего Колледж Эйнштейна в прошлом году, стол Леопардов снова покатился от смеха: все помнили, как Никки разгромила этого чемпиона школы в поединке на мечах.

– А у принца Дитбита после битвы с «Летающими Леопардами», – серьёзно сказал веснушчатый Бимбо, – появилась новая привычка: почёсывать себе поясницу.

Студенты зашлись в весёлом ржании.

– И он стал здороваться с Мином-Драконом так ласково, так по-дружески! – Бимбо подбавил масла в огонь. Но Никки лишь слегка улыбалась среди общего хохота. Она помнила, как жёстко расправилась с Дитбитом и Мином во время воздушного боя, но это были не очень приятные воспоминания.

– А я видел, как профессор Дермюррей, заметив Никки в коридоре, резко сменил курс! – ухмыльнулся Смит.

– Решил не испытывать на себе её везение, – язвительно отметил кто-то.

– Зато профессор Гутт раскланивается с ней самым почтительным образом! – крикнули с конца стола.

– Ребята, – взмолилась Никки, – вам что – больше не о чем поговорить?

– Ладно, отстаньте от неё, – сказал могучий пятикурсник Влад, – разве не видите – дети джунглей равнодушны к славе.

Никки благодарно посмотрела на него.

– Лучше расскажу вам одну несмешную историю, – продолжал Влад. – Я вылетел вчера из космопорта Хитроу с опозданием и вляпался в кошмарные пересадки и состыковки. На Европлатформе встречаю Санди-Дракона. В Колледже мы практически не общаемся, а на геостационаре обрадовались друг другу как братья: ещё бы – три часа шаттл в Луна-Сити ждать. Сели кофейку в баре выпить, и тут Санди поцыкал зубом на мои мускулы… – Влад согнул руку и картинно напряг рельефный бицепс, – …и начал травить о том, что скоро крупные компании на работу будут принимать только после генетического тестирования. Пора, мол, отделять генетически чистых от нечистых, и скоро наш мир будет разделен на рай для существ с ангельским ДНК и на ад для геногрешников.

– Чтоб он подавился молоком Тауруса! – возмутился смуглый третьекурсник Джеймс. – На работу после ДНК-тестирования? А ООНовская Конвенция о генетическом равноправии?

– Санди сам такое не выдумает, он повторяет чужие слова, – размышляюще сказал Смит. – Бизнес его семьи имеет прямое отношение к фармазаводам и генной инженерии.

Второкурсник Билджи, чей отец входил в десятку виднейших ООНовских политиков, заёрзал на месте и не выдержал:

– Ладно, выдам один секрет, недолго ему осталось быть секретом… ООН скоро примет закон, разрешающий свободу генетических модификаций, – выпалил он, зачем-то оглянувшись через плечо.

Стол недоверчиво зашумел.

– Закон о свободе геноулучшения десять лет назад уже пытались принять, – сказал Влад. – Он был провален подавляющим большинством голосов.

Билджи сказал тихо, косясь по сторонам:

– Сейчас не провалится…

– Ты уверен? – встревожился Влад.

Сын ООНовского политика кивнул и сказал ещё тише:

– Кто-то с помощью политических взяток и угроз провёл гигантскую работу по пробиванию закона. Большинство голосов уже куплено, и всё решено ещё до голосования.

Смит присвистнул:

– Копыто Венеры! Геносвобода взорвет всю земную политику и экономику… Традиционные производства рухнут, и наступят тяжёлые времена!

– Да бросьте, власть над геномом – это здорово, мы будем повелевать человеческой природой как боги… – сказала Олам. – Экономика-то тут причём?

– Трогательная наивность! – фыркнул Смит, занимающийся макроэкономическим планированием. – Улучшение человеческой породы станет супертоваром экстремального спроса, обрушит рынок модной одежды, дорогих машин и домов – люди предпочтут вкладывать деньги не в роскошь, а в своё долголетие и в будущее детей. Как следствие – кризис в экономике, банкротство обычных производств и сотни миллионов безработных.

– И ещё возникнет генодискриминация, – хмуро сказал Влад. – Компании предпочтут нанимать модифицированных людей – здоровых, с высоким интеллектом и приятной внешностью.

– Но Конвенция о генетическом равноправии уже принята – значит, её поддерживает большинство населения планет, – отметила Никки.

– Правильно, – вздохнул Влад, – но хорошо организованное меньшинство часто побеждает дремлющее большинство.

– Значит, его надо будить! – решительно заявила Никки. – Я не знаю состава своих генов и не хочу, чтобы кто-то решал мою судьбу на основании химанализов!

– С тобой это вряд ли получится в любом случае, – прищурил умные глаза Влад, – тебе… э-э… повезло с характером, но по большинству людей свобода геномодификаций и генная дискриминация ударят очень сильно. И многие возмутятся не на шутку!

– Начались мрачные пророчества! – скривила губы Олам.

Неожиданно в разговор вступил Робби:

– Десять лет назад, во время первого обсуждения в ООН закона о генной свободе, в крупных городах восьмидесяти двух стран прошли две тысячи демонстраций с общим числом участников в тринадцать миллионов человек. В стычках с полицией было арестовано пятнадцать тысяч человек, ранено – шестьсот, убито – сорок два. Сожжены сотни зданий и множество автомобилей. Волнения прекратились после провала закона.