– Суп из тролля! – выругался Джеймс.
– Кто протестовал против закона? – спросила Никки.
– Левые, зелёные, антирасистские и религиозные организации. Принятие генозакона вызовет социальную напряжённость, не ограниченную во времени.
– Крупные города во время протестов превращаются в кошмар, – несмело сказал первокурсник со старомодной причёской цвета позеленевшей вишни. – Драки, полиция, колоссальные автомобильные пробки. Я живу в Париже – всякого насмотрелся…
– Мочёные уши эльфов… – протянул Влад. – А вы знаете, что последние месяцы собственность в даунтаунах столиц стала падать в цене? Здания в мировых центрах активно распродаются, и все аналитики ломают над этим голову…
– Значит, кто-то всерьёз готовится к последствиям принятия закона… – кивнул Смит.
– Бросьте вы каркать! – гнула свою линию Олам. – Всё скоро утрясётся, а нервные люди успокоятся…
– Да? И не мечтай. Я тоже взбунтуюсь и выйду на улицу! – сердито сказала красивая оливковолицая Гита с длинной гривой иссиня-чёрных волос.
– На кой Цельсий тебе это надо? – удивилась Олам. – Ты же студентка суперэлитного Колледжа!
– Из-за меня родители залезли в пожизненную банковскую кабалу. Я выросла в небогатом районе, а на океанском побережье красовались шикарные виллы. Один Шива знает, как мы ненавидели их владельцев. Они отгораживались от неприкасаемых высоким забором. Я с друзьями понимала, что если мы будем умнее детей надменных брахманов, то у нас появится хороший шанс. А теперь? Аристократы дадут детям ум, красоту и долгую жизнь, а наши кварталы навсегда станут гетто для людей третьего сорта!
– Разрушение социальных лифтов… – пробормотал внимательно слушавший Смит.
Гита продолжала бушевать:
– Значит, если я не накоплю денег на дорогую геномодификацию, то мои дети будут обречены на риск рака и слабоумия, на отставание в школе, на несмываемое клеймо «генетически ущербных»? Да я в клочья разнесу всех, кто так унизит меня!
На поверхности стола Леопардов неожиданно загорелись алые слова. Они поползли, огибая чашки и тарелки:
«Если перед богатыми родителями вдруг откроется возможность усилить ум своих детей и их потомков, то мы получим основание не только для моральной дилеммы, но и для полномасштабной классовой войны. Фукуяма».
Смит проворчал:
– Вот, даже Волди понимает, что в мире свободного ДНК-изменения возникнет генетическая элита… вполне возможно, нечеловеческая элита, – и тогда в обществе заискрит такая враждебность, что расизм, сексизм или брейнизм покажутся цветочками!
Влад добавил:
– Помните скандал вокруг процента неандертальских генов, после чего приняли закон о генетической тайне? Я согласен со Смитом: старая история человечества заканчивается. Начинается новая, и никто не знает, куда она нас приведёт.
Гита с мрачной физиономией сказала:
– Если мир расколется на суперлюдей и просто людей, то настанет эпоха обид и мести. Она приведёт к социальному коллапсу!
Олам фыркнула, и все обернулись к ней. Она смутилась под взглядами Леопардов, но не сдалась:
– Какого Фаренгейта вы на меня таращитесь? Если модифицированные люди станут здоровее и умнее – не будут же они из-за этого отдельной кастой жить! Даже смешно…
– Что ты понимаешь в кастах, Вульпекула бритая… – свирепо прошипела смуглая индийка Гита, метнув огненный взгляд на белёсую Олам шведских кровей.
Бимбо сказал с мечтательной улыбкой на веснушчатой физиономии:
– Всё-таки представьте, какими умными и сильными станут люди, если мы сможем легко менять геном.
Никки вспомнила мутантов Запретных пещер. Управляемая эволюция может привести как к великолепным, так и ужасающим результатам.
Часть Леопардов, занятая обменом впечатлениями о летнем отдыхе, не обратила на эту дискуссию внимания, но на лицах многих студентов проглянула серьёзная озабоченность.
В Колледже Эйнштейна собралась умная и честолюбивая молодёжь, которая не привыкла думать, что человечеством управляют небожители, знающие всё лучше всех. Среди политиков немало дураков, а мерзавцев ещё больше, и за ними нужен глаз да глаз. Выходцы из влиятельных кланов и семей образованной элиты, эйнштейнианцы сами собирались встать вскоре у руля цивилизации и уже сейчас внимательно следили за мировыми процессами.
Будущее скачет на Настоящем, безжалостно пришпоривая его. Кто не поймёт этого в молодости, тот не успеет понять вообще.
Быстрей беги, лошадка, не отставай! Ты устала, твои бока в кровавом мыле? Всадник терзает тебя шпорами лживой надежды?
Скачи изо всех силёнок, лошадка, иначе тебя обгонят другие!
Хочешь сбросить жестокого наездника, свернуть с дороги и отдохнуть?
Даже не надейся. Куда ты денешься от будущего?
Глава 2
Будущее как оружие
На следующий день, за завтраком, Никки и Джерри наконец смогли спокойно поговорить с друзьями-сотрапезниками, с которыми они лишь бегло поздоровались после Церемонии Старой Шляпы.
По традиции за каждым столом в кафе сидели четверо – по одному представителю каждого Ордена Колледжа. Невозмутимый китайский математик Хао Шон из Ордена Оленей за время каникул на Земле заметно подрос и отпустил длинные волосы, собрав их сзади в пучок-косичку. Представитель Драконов, русская принцесса и поэтесса Дзинтара Шихина провела каникулы в лунном замке своей династии и не выросла – она и так была высокой девушкой, – зато неожиданно сменила стиль.
Пышные чёрные волосы превратились в короткую стрижку «под мальчика», сногсшибательно дорогие и модные платья сменились на потёртые джинсы в обтяжку и расчётливо драную футболку – впрочем, тоже совсем не дешёвую. От этого принцесса потеряла часть своей величественности, зато… как бы это точнее сказать… очаровательно приблизилась к собеседнику или к любому восхищённо глазеющему субъекту.
– Как вам мой новый стиль «гаврош»? – спросила Дзинтара.
– Шикарно! – одобрил Джерри, а немногословный Хао лишь с энтузиазмом кивнул.
Никки пожала плечами:
– Раньше мне больше нравилось. Платья были такие красивые.
– Дикий робинзон! – отмахнулась Дзинтара. – Твоим мнением пренебрежём. Ты не понимаешь роли демократичного стиля в… э-э…
– …в личной жизни, – догадался Джерри.
– Правильно. – Голос принцессы остался спокойным, но её загорелые щеки стали капельку румянее. – Мне тоже хочется положить руку на чью-нибудь шею, и чтобы она при этом не отвешивала почтительный поклон.
Тут уже Джерри покраснел, а Никки озадаченно подняла брови.
– Неужели всё так плохо? – старательно небрежно спросил Джерри.
– Эх, Джерри, – вздохнула Дзинтара, – жаль, что у тебя нет второй головы и шеи…
Первая откровенность такого рода со стороны Дзинтары показала, что благородная принцесса окончательно перевела Джерри в разряд друзей и не собирается смотреть на него другими глазами. Утренняя мимолётная сцена между Никки и Джерри вызвала неожиданный резонанс.
Юноша покраснел ещё больше, а Никки расхохоталась:
– Представляю себе: Джерри с двумя шеями, и на каждой висит по девице!
– После того огненного танго на Балу Выпускников лучше превратить Джерри в двенадцатиголового дракона, чтобы успеть пристроиться хотя бы к одной шее! – усмехнулась Дзинтара.
Джерри совсем смутился и заёрзал на стуле. А Никки вдруг прекратила смеяться.
– Кажется, у меня проблемы… – сказала она. – А я, как назло, чертовски вспыльчива…
Из ожерелья Никки, где обитало много хитрых штучек, вырвался красный лазерный луч и погас в чашке чая, стоящей перед девушкой. Чай взбурлил, но быстро успокоился, исходя паром. Никки осторожно отпила из чашки и удовлетворённо кивнула.
– Нет у тебя никаких проблем, – проворчал Джерри. – Не кипятись.
– Вы как-то странно изменились за лето… Что случилось? – не смогла сдержать любопытства Дзинтара.
– Мы с Джерри теперь больше, чем друзья! Гораздо больше! – смело сказала Никки. – Он теперь мой Лев, а я – его Леопард. Я влюблена в него больше, чем в шоколад.