Расписной

– Поэтому мы тебя прощаем. Живи мужиком!

В камере вновь повис привычный монотонный гул. Потеряв интерес к происходящему, арестанты стали расходиться по своим местам.

Только истекающий кровью Верка валялся на полу в прежней позе да застыл столбом возвращенный к жизни Драный.

– Спасибо вам сердечное за доброту, – выговорил наконец он и поклонился.

– Спасибо, чтоб тебя скосило! Спасибо куму скажешь, когда он тебя салом угостит! – зло отрезал Зубач. – А в общак положишь пятьсот рупий да хорошего кайфа!

– Дык откуда?! Я ж показал все, что есть!

– Ты чо, не догоняешь? – Меченый угрожающе прищурил здоровый глаз.

– Дык догоняю… Спасибо, что в петушиный куток не загнали… То есть, извиняйте, благодарствую… Но если впрямь нету? Жена с тремя детьми концов не сведет, дачек от нее и не жду… Так чо мне теперь делать? Я не против общества, но кожу-то с себя не стянешь…

Меченый и Зубач переглянулись.

– Ладно, будешь в обязаловке. Что скажем, то и сделаешь! Понял?

– Чего ж не понять…

Драный опустил голову.

– Забирай свои крохи, да лезь вон туда, на третью шконку, – сказал Меченый.

Кряхтя и вздыхая, мужик выполнил приказ. Морда наклонился к сидящему рядом Расписному.

– Совсем охерели, беспредел творят! Разве в правильной хате так делают? Надо им предъяву кинуть, а то и нам отвечать придется! Ты в подписке?

Волк секунду подумал:

–Да.

Верка повернулся, попытался встать и застонал.

– Машка, перевяжи эту падаль да убери с глаз долой! – крикнул Меченый.

Изуродованную физиономию искривила зловещая улыбка.

– Клевая мясня  ^[50] вышла, кайф в жилу! Точняк?

Но веселился с ним только Зубач. Остальные разошлись, а подошедший вплотную Морда был мрачен и явно не собирался шутить. Он смотрел прямо в здоровый глаз Меченого.

– Слышь, пацаны, а с чего это вы нулевика принимаете? Или смотрящего в хате нет?

Расписной тоже подошел и стал рядом с Мордой.

– Калик спит, брателла, – невозмутимо пояснил Меченый. – Он сказал мне разбираться. Тут все правильно.

– А что пидора на мужика напустили? Это тоже правильно?

– Так для смеха! Опять же обществу польза: мужик завис в обязаловке, что надо будет – то и сделает!

– А ты знаешь, что за такой смех бывает? Меченый перестал улыбаться и настороженно оглянулся.

– Об чем базар, Морда? – раздался сзади недовольный голос. – Любую предъяву Смотрящему делают, значит, мне ответ держать. Ты-то чего волну гонишь?

Калик появился внезапно, будто ненадолго выходил погулять и вернулся, проверяя – сохранился ли порядок за время его отсутствия. Похоже, результаты проверки ему не понравились. Обойдя Морду и Расписного, он смерил их оценивающим взглядом и нахмурился. Губы у смотрящего совсем исчезли. Только узкая щель рассекала каменное лицо между массивной челюстью и мясистым, в красных прожилках, носом. Колюче поблескивали маленькие злые глаза, даже огромные, похожие на плохо слепленные вареники уши топорщились грозно и непримиримо.

Но на Морду угрожающий вид смотрящего впечатления не произвел.

– За беспредел в хате со всей блатпятерки спросят! А могут и целую хату сминусовать! ^[51]

– И к чему ты базар ведешь? – надменно спросил Калик.

– К разбору по закону! Вот сейчас соберем всех и разберемся по справедливости!

По камере прошло шевеление. Острый разговор и слово «справедливость» слышали все, кто хотел услышать. И сейчас десятки арестантов принялись спускаться со шконок, выходить из завешенных углов, подниматься с лавок. Через несколько минут масса горячей, потной, татуированной плоти сомкнется вокруг, и предсказать исход разбора заранее будет нелегко.

– А кто ты такой, чтобы толковище устраивать?! – загнанным в угол волком взревел Калик и ощерился. Казалось, что из углов большого рта сейчас выглянут клыки.

Его выкрик стал сигналом для торпед.

– Мочи гадов! – крикнул Меченый и прыгнул. В вытянутой руке он держал длинный гвоздь – «сотку», остро заточенный конец целился Морде в глаз. Но удар Расписного перехватил его на лету: кулак врезался в левый бок, ребра хрустнули, бесчувственное тело тяжело обрушилось на стол, а гвоздь зазвенел о бетон возле параши.

Зубач тоже бросился вперед, но не так резво, и Морда без труда сшиб его с ног.

Быстрая и эффективная расправа с торпедами оказалась хорошим уроком для остальных. Напрягшийся было Катала расслабился, Савка и Шкет резко затормозились и отступили. Расписной поискал взглядом Хорька, но того видно не было. Только из дальнего Угла доносилось надоедливое: вжик-вжик-вжик! Бельмондо готовился выполнить поручение смотрящего, а переключаться он явно не умел.

---

50 Мясня – кровавая драка

51 Если тюремные авторитеты поставят камере «минус», все ее обитатели подлежат репрессиям