Он нарушил покой семейства больших белых обезьян. Четырехрукий папаша ростом в три метра сидел на корточках у стены справа. Макушку его черепа, похожую на буханку хлеба, украшал ежик белых волос, на гориллообразной морде сверкали колючие розовые глаза. Он раздирал клыками оторванную ногу маленького тота. Мамаша глодала голову убитого животного и одновременно кормила грудью двух детенышей.

С большими белыми обезьянами Вольф и Кикаха промахнулись. Они позабыли, что единственными млекопитающими на Марсе Берроуза были люди и небольшие существа. К тому времени, когда они обнаружили ошибку, на луне уже обитало несколько тысяч обезьян. Вольф решил, что не стоит уничтожать такое количество питомцев и выращивать в биолабораториях новые виды.

Колоссальные приматы удивились появлению человека не меньше его. Но Кикаха двигался, а поэтому имел небольшое преимущество. Он с ходу повернул маленький камень-ключ в каменном гнезде, а затем надавил на тяжелую плиту в черной скале. Часть стены распахнулась, а часть ушла внутрь, открыв квадратную камеру примерно шести метров в поперечнике. Неподалеку от задней стены в гранитный пол были вделаны семь полумесяцев, а справа на уровне глаз — прибиты колышки, на которых висели семь других, переносных серебристых полумесяца. Чтобы активировать врата, их следовало расположить друг против друга, сравнивая сходство иероглифов.

Если круг смыкался правильно, то открывались врата к заранее определенному месту на планете. Кикаха знал, что двое врат являлись ловушками. Воспользовавшись ими, неосторожный человек оказался бы в тюрьме.

Кикаха торопливо осмотрел иероглифы. Медлить было нельзя. Сумрачный свет едва позволял разбирать надписи.

Кикаха пожалел, что не подумал установить здесь осветительный прибор. Но теперь не до сожалений. У него слишком мало времени, необходимо действовать.

В пещере стало шумно, как внутри барабана. Две взрослые четырехрукие обезьяны вскочили на кривые короткие ноги и сердито зарычали. Верхними руками они молотили по груди, а двумя нижними — по животу. Но как только животные двинулись на Кикаху, их чуть не сшибли Подарга и орлица, ворвавшиеся, словно заряд из дробовика.

Птицы надеялись поймать загнанного в угол беспомощного Кикаху, хотя прежний опыт мог бы и научить их осторожности. И теперь они поменяли трех раненых, усталых и не желавших сражаться бенсов на двух чудовищно больших, полных сил и разъяренных белых обезьян.

Кикахе посмотрел бы на битву, подбадривая криками обезьян, но боялся спугнуть удачу, запасы которой не бесконечны. Поэтому он бросил два ловушечных полумесяца на пол и снял другие пять. Четыре он сунул под мышку, собираясь прихватить с собой. Если гарпия чудом спасется от обезьян и воспользуется полумесяцами, то угодит в двор тюрьму.

Кикаха слишком долго оттягивал свое исчезновение. Подарга вырвалась из свалки и понеслась через пещеру, словно бейсбольный мяч. Она так быстро влетела в камеру, что Кикахе пришлось бросить полумесяцы и поднять меч. Гарпия ударила его лапой, и он врезался в стену, отбив печень и почки. Он не мог замахнуться мечом, потому что гарпия находилась слишком уж близко. Кроме того, после удара он едва удерживал рукоять.

Противники покатились по полу, и ее когти вцепились ему в бедра. Боль была нестерпимой. Подарга колотила его крыльями по лицу и бокам.

Не обращая внимания на боль и удары, он сумел стукнуть ее кулаком в подбородок, а затем оглушил рукоятью меча.

Глаза Подарги перекосились и остекленели, из носа хлынула кровь. Она упала на спину, раскинув крылья, словно руки. Но когти ее все еще впивались в его бедра, и Кикахе пришлось отрывать их один за другим. Кровь стекала по его ногам, образуя лужицу. Когда он отрывал последний коготь, в камеру ворвался самец обезьяны. Кикаха схватил меч двумя руками и обрушил его на вытянутую лапу. Руки онемели, и он едва не выронил оружие. Но отрубленная по запястье лапа упала на пол. Его окатило хлынувшей из обрубка кровью, на мгновение ослепив. Смахнув кровь рукавом, он увидел, что обезьяна, визжа, удирает на двух ногах и трех оставшихся лапах. Самец врезался головой в орлицу, которая клювом и когтями выпускала кишки из убитой самки. Они сцепились и покатились по полу.

В этот момент Подарга пришла в себя. Она с визгом вскочила и лихорадочно забила крыльями. Кикаха подобрал полумесяц, разглядел иероглиф в его центре, отыскал сходный знак на полу и сложил половинки вместе. Затем он резко обернулся и ткнул мечом гарпию, которая разъярила себя криками и собралась броситься в атаку. Подарга отпрянула, а Кикаха шагнул в круг из двух полумесяцев.

— Прощай, Подарга! — выкрикнул он. — Счастливо тебе сгнить на этом самом!..

Глава XVII I

Он не успел договорить до конца, когда врата сработали. Он попал из пещеры — как всегда, безо всякого ощущения перехода — в другое место, стоя внутри уже другого кольца из двух полумесяцев. Контакт двух полумесяцев в пещере и появление массы его тела в излучаемом ими поле активировали врата после трехсекундной задержки. Его и незакрепленный полумесяц переправило к той половине, которая совпадала по частоте.

Ему снова удалось сбежать, значит, можно заняться ранами. Иначе он вскоре истечет кровью.

И тут он понял, какую ошибку допустил под натиском Подарги. Он поднял не тот полумесяц, когда на него напала гарпия. В ходе борьбы один из полумесяцев-ловушек, должно быть, вышибли пинком из его угла и отправили к остальным. Именно его-то он и поднял, убегая через врата.

Он оказался в тюрьме дворца Властелина.

Однажды он похвастался Вольфу, что сможет сбежать из так называемой гарантированной от побегов камеры, если когда-нибудь попадет в нее. Он считал, что умного и решительного человека не удержит любая тюрьма. Побег может затянуться, но совершить его все-таки можно.

Теперь он застонал, проклиная свой длинный язык.

Создавая тюрьму, Вольф постарался на совесть. Она располагалась под двадцатью метрами твердого камня и не имела прямой связи с внешним миром. Она была замкнутой на себя самообеспечивающей системой, за исключением одного: еда и вода для заключенного передавалась из дворцовой кухни через врата, слишком маленькие, чтобы пропустить что-либо больше подноса.

Конечно, в тюрьме имелись врата, через которые заключенного могли поднять в тюремную камеру во дворце, но их мог активировать лишь кто-то из дворца наверху.

Комната была цилиндрической, длиной около двенадцати метров. Свет исходил неизвестно откуда, при этом не существовало никаких теней. Стены Вольф разрисовал сценами с древней планеты своих предков. Создатель не ожидал никаких заключенных, кроме Властелинов, и поэтому нарисовал эти картины именно для них. В пейзажах фресок было что-то жестокое. Все они изображали широкие и прекрасные панорамы открытых просторов, напоминая заключенному о тесном и замкнутом пространстве камеры.

Меблировка отличалась великолепием и принадлежала к стилю, известному среди Властелинов как средне-тиамарзанский до Исхода. За дверцами больших бюро и шкафчиков находилось множество приборов для развлечения и просвещения заключенного. Первоначально их в камерах не было, но когда Вольф отвоевал свой дворец у Арвура, он поместил их сюда, не желая пыток пусть даже и скукой. Он сам иногда исчезал надолго, поэтому автоматизировал снабжение заключенных.

Так уж случилось, что до настоящего времени в этой комнате не содержалось никаких заключенных. По иронии судьбы и великому разочарованию Кикахи, ее первым посетителем станет лучший друг тюремщика, а тюремщик об этом так и не узнает.

Он надеялся, что Колокольники во дворце тоже не узнают о нем. В трех местах будут мигать лампочки, указывая, что в камере кто-то обитает: один огонек будет пульсировать в спальне Вольфа, второй — на пульте в центре управления, а третий — на кухне.

Предыдущая страница Следующая страница
×
×