Путь в Обитель Бога (СИ)

— Должно быть, я стал совсем стар. Скоро смогу засечь тебя лишь после того, как ты наступишь мне на ногу.

Я вышел из-за дерева и продрался через кусты. Площадка у скал была расчищена. Её устилали порубленные на куски лианы, оставленные для местной растительности в качестве предупреждения и служащие гарантией временной неприкосновенности этого места. Большой плоский камень Орекс целиком освободил от затянувшего его плюща, и сейчас стоял прямо посредине, всё ещё держа в руках своё оружие. Когда мы вышли, он отложил его и заключил меня в объятия.

— Нет, Предвечный Нук не станет приветствовать такого рассеянного растяпу в своей Обители, — с грустью сказал он, отстраняясь. — Он вышибет меня оттуда коленом под зад, и ждать нашей короткой и печальной встречи осталось недолго, поскольку по причине полной глухоты первый встречный мерзавец вскоре отправит твоего покорного слугу на тот свет. Я недостоин занять место в рядах вечно живых небесных бойцов, где гордо стоят бок о бок как двуногие, так и четвероногие, — присовокупил он, отвешивая лёгкий поклон в сторону Тотигая. — Но вы оба, без сомнения, в своё время встанете по правую и левую стороны самого Нука.

— Это большая честь, да только я на небеса как-то не спешу, — ответил кербер на этот комплимент.

— Туда никто не спешит, — развёл руками Орекс. — Но что ж поделать? Мы обычно попадаем в Обитель гораздо раньше, чем нам того хочется, и чаще всего совершенно неготовыми к встрече с Творцом… Рад видеть вас обоих. Жаль, что Бобел не с вами.

Последнюю фразу Орекс произнёс с еле уловимой вопросительной интонацией, и я поспешил его проинформировать:

— Он с нами. В пятистах шагах отсюда. С ним ещё один человек, ты его знаешь. Умник по имени Геннадий Жданов, как он себя называет.

— Храбрый воин, хотя и не вышел ростом, — кивнул Орекс, и его многочисленные косички слегка вздрогнули. Мог бы поклясться, что вздрогнули они сами по себе, совсем не в такт движению головы. — Я слышал, ты искал меня, брат мой.

— Да. Но не думал, что весть дойдёт до тебя так скоро. Нукуман, с которым я говорил, шёл в другую сторону.

— После нападения яйцеголовых на Харчевню он со спутниками решил, что в Херекуше должны об этом знать. Я встретился с ним неделю назад в Никке.

— Ты сам направлялся в Харчевню, да? — догадался я.

— Что делать? Мой меч заржавел в ножнах, а приклад винтовки оброс мхом. Старейшины Херекуша говорят, что время войны для них ещё не настало, и я решил поискать воинов, готовых к новому походу, в других местах. Но прежде хотел повидаться с тобой.

«И подбить на новую драку с ибогалами, — закончил я про себя. — Даже не пробуй убедить меня в том, что твой интерес ко мне был бескорыстен, о мой шишкоголовый брат».

Едва проходил месяц с момента убийства последнего на его счету яйцеголового, как Орекс начинал жаловаться, что его меч ржавеет, а винтовка обрастает мхом. Единственным способом привести оружие в порядок была война, а так как все многочисленные родственники и кровные побратимы Орекса давно переселились в Обитель Бога по причине патологической воинственности и безрассудной храбрости, ему обычно приходилось искать союзников на стороне. Старейшины Херекуша, среди которых было трое уцелевших от истребления кийнаков, предпочитали крепить рубежи самого Херекуша, над которыми у них и так не было полного контроля. Они, как могли, удерживали от всё новых и новых походов в земли ибогалов свободных нукуманских князей вроде Орекса и рассылали во все стороны разведчиков, пытаясь собрать рассеянных по просторам Нового Мира кийнаков, владеющих боевой магией. Обнаружить последних было непросто, а из обнаруженных далеко не все хотели идти в Херекуш. Часть страны, расположенная за перевалом Ступень, почти опустела после сражений с яйцеголовыми непосредственно перед Проникновением и сразу после него. Она была наполнена беженцами-людьми с разных территорий, но главным образом с той, которую теперь зовут Мёртвой, и нукуманы там составляли меньшинство. С ними считались, их уважали, но, тем не менее, они уже не имели реальной власти ни в Никке, ни в нескольких других исконно нукуманских городах. Короче, проблем хватало, однако Орекс считал, что наилучшим их решением будет истребление всех яйцеголовых Нового Мира, и эта незатейливая жизненная позиция приводила к тому, что он почти не жил дома.

Если бы я был скульптором и вздумал сделать статую бога войны, то мог бы смело взять за образец Орекса или любого из нукуманов. Они все как на подбор высоченные, мускулистые, жилистые, и один только свирепый взгляд огромных раскосых глаз без зрачков способен привести впечатлительного человека в состояние столбняка. С оружием обращаются так, словно родились с ним в руках. Тот, кто видел их в бою, уже никогда не забудет ни самих нукуманов, ни их боевой клич, больше похожий на рёв разъярённых драконов.

— Где ты оставил коня? — спросил я, разглядывая сложенную у скалы упряжь. — В мехране?

— Неразумно было вести его сюда, — сказал Орекс. — Требовалось бы прорубить широкий проход, который останется хорошо заметен много дней. И я не собирался оставаться надолго. Мне требовалось лишь проверить, когда вы в последний раз были здесь, оставить знак и запастись провизией на переход до Харчевни.

Опасности, что конь бросит хозяина, не было, а совладать с ним могли только ибогалы или люди вроде Бобела. Но Бобел в этом плане почти уникален. Кроме того, нукуманы применяют особый способ воспитания жеребят, при котором регулярно лупят их дубинками, изготовленными из отрубленных и высушенных рук яйцеголовых. Так что ибогалам, вздумавшим поймать и оседлать нукуманского коня, обычно приходится очень несладко.

— Я вскоре собирался к тебе, — сказал я Орексу. — Нам с Бобелом тоже нужны лошади, и у нас уже есть необходимая сумма.

— Вы могли получить их в любое время в долг, — ответил нукуман. — Разве может быть недоверие между братьями? Будь мой табун чуть больше, а голодных ртов в моём доме чуть меньше, я не только охотно подарил бы вам лошадей, но и счёл бы это за честь для себя… Так ты искал меня для покупки скакунов?

— Нет. Мы с Тотигаем раздобыли Книгу Зилар, — сказал я. Лицо Орекса помрачнело. — Теперь мы собираемся разыскать одну из Колесниц Надзирателей.

Я рассказал ему всё, что произошло с того момента, как Книга оказалась у меня. Орекс внимательно слушал, прервавшись лишь для того, чтобы поприветствовать подошедших в сопровождении Тотигая Бобела и Генку. Когда я дошёл до инцидента в главном зале Харчевни, спросил, что Орекс думает о фокусе Имхотепа с каменной плитой.

— Не знаю, — покачал головой нукуман. — Наши старейшины ищут уцелевших кийнаков, но больше мне ничего не известно. Вели они переговоры с Имхотепом? Кто знает… Но если вели, то он им отказал. Ведь он так и остался при Харчевне.

— Зато сейчас он с нами, — сказал я.

Орекс в удивлении вскинул голову, и его косички нервно затрепетали.

— Сперва я хотел найти тебя для того, чтобы побольше узнать о Книге, — продолжал я. — Но теперь спрашиваю — не хочешь ли присоединиться? Имхотеп ничего не говорит о местонахождении корабля Надзирателей и обещает, что я сам его найду. Но чует моё сердце, что искать его придётся где-то в Херекуше или далеко за ним. Не зря мы столько времени двигались на юго-восток. Не такой Имхотеп простофиля, чтоб заставить нас тащиться до самого Бродяжьего леса, а потом повернуть обратно. Наверняка он с самого начала знал, что я захочу найти корабль. А перевал Ступень как раз на юго-востоке. За ним — земли твоих соотечественников.

— Одного тебя там примут не хуже, чем тебя вместе со мной, — заверил Орекс. — Но если за вами гонятся яйцеголовые, то можешь быть спокоен — я иду. Мы пойдём быстро, предупредим всех в Херекуше и устроим выродкам хорошую встречу на Дальних рубежах.

Конечно, я мог бы догадаться и сам, как он отреагирует. Орексу не нужно других причин для союза с нами, кроме двухсот ибогалов у нас на хвосте. А старейшинам Херекуша, когда всё яйцеголовое полчище окажется на подступах к Дальним рубежам, волей-неволей придётся признать, что время войны для них уже настало.