Путь в Обитель Бога (СИ)

На пятый день погони в горах яйцеголовые, сильно сократившие разрыв с нами во время бури, были от нас уже на расстоянии четверти дневного перехода. Я недоумевал, как им удаётся двигаться так быстро. Наверное, они совсем не давали отдыха ни себе, ни кентаврам. Это было хорошо, потому что при таком темпе они вскоре выдохнутся и начнут отставать, однако ибогалы могли настигнуть нас прежде, чем это произойдёт. Двигаться по бездорожью мы не могли из-за коня Орекса, но не хотели и бросать его. Коу ещё не смогла бы идти пешком целый день. Но в центре Нинаксе, где завалы на заброшенных дорогах и тропах встречались едва не на каждом шагу, лошадь всё равно придётся оставить. Орекс стал не более приветливым, чем медведь, берлогу которого затопило ранним весенним паводком.

— Мы доведём твоего коня до фактории Юнгана, — успокаивал я его. — Сможешь забрать на обратном пути.

— Кто скажет мне, брат мой, будет ли у нас обратный путь? — вопрошал нукуман. Тем не менее лицо его светлело. — До фактории ещё далеко. Она в стороне.

— Ты ведь поскачешь на лошади. Потом догонишь нас пешком.

— Ты слишком добр, брат мой. Яйцеголовые догонят нас раньше. Коня придётся оставить. Я бы отдал правую руку до локтя за то, чтоб он благополучно добрался домой.

— Лошадь оставлять не придётся, — сказал Имхотеп, слышавший наш разговор.

Ни я, ни Орекс не потребовали объяснений. Судя по виду Имхотепа, он бы всё равно на них не расщедрился. Он был задумчив, я бы сказал — печален. Утром, вскоре после подъёма, он подошёл к Коу и внимательно посмотрел ей в лицо. Они оба были примерно одинакового роста — не слишком высоки.

— Скоро мы расстанемся, — сказал он, и у девушки на глаза вдруг навернулись слёзы. Она ещё почти ничего не понимала, но смысл сказанного Имхотепом, очевидно, до неё дошёл. — Я хочу, чтобы ты носила вот это.

Имхотеп снял с шеи шнурок с деревянным медальном, похожим на те, что он вырезал, сидя в своей комнате в Харчевне. Коу послушно наклонила голову.

— Носи не снимая. Он поможет тебе, когда меня не станет рядом.

Коу посмотрела на Имхотепа и вдруг разревелась.

— Не надо! — проговорила она сквозь плач. — Не надо!

— Надо, — твёрдо ответил Имхотеп. — Не бойся. У тебя останется Элф. Он позаботится о тебе. Он вернёт тебе разум гораздо раньше, чем смог бы я. А пока носи медальон.

Коу сделала движение в его сторону, словно собиралась броситься к нему на грудь, но вместо этого повернулась и повисла на шее у меня, безудержно рыдая. С большим трудом, но мне удалось её успокоить. Остальные молча стояли рядом. Как и я, они ничего не поняли из диалога, только что имевшего место между девушкой без памяти и стариком, который, казалось, знал всё на свете. И у всех осталось тяжёлое чувство уже свершившегося несчастья, хотя пока ровным счётом ничего не произошло. И это чувство ещё больше усиливалось от близости места, которое нам предстояло сегодня пройти.

Перевал Мёртвых пользовался такой же дурной славой, как Дворец Феха. Однажды небольшой караван встал там на ночёвку, и никто не проснулся. Несколько лошадей и две собаки тоже умерли, а от чего — бог весть.

Через пару лет та же история повторилась с другим караваном, и теперь никто не хотел не только ночевать на перевале, но и задерживаться там среди дня.

Поговаривали, что путешественников убили призраки умерших из Долины Скелетов — души тех, кто так и не смог здесь пройти, теперь терзались завистью и злобой ко всем, кому это удавалось.

Нинаксе, почти опустевшая перед Проникновением в результате войн с яйцеголовыми, оказалась густо заселена сразу после него беженцами с соседней Старой территории. Сюда же стеклось множество переселенцев из Китая, которые почему-то решили, что в чужих краях им будет лучше, чем в родной стране. И вот в восточной части Нинаксе, расположенной за Долиной Скелетов, разразилась чума.

Люди и нукуманы из западной половины королевства устроили на перевале сперва карантин, а затем блокпост. Больные и здоровые в огромных количествах скапливались в долине, непрерывно умирали там, несколько раз шли на штурм укреплений, но безуспешно, поскольку на подступах к перевалу не имелось никаких укрытий, где они могли бы расположить миномёты. Они наступали по открытому пространству, а их косили из пулемётов. К тому времени, когда здоровых в долине уже не осталось, чума всё же как-то перекинулась на блокпост. В результате там началась драка между теми, кто хотел бежать на запад, и нукуманами, не желавшими давать заразе возможность проникнуть в расположенный рядом Херекуш: чума была одним из немногих инфекционных заболеваний, одинаково действующих на обитателей обоих миров. На стороне нукуманов оказалось и большинство людей, поэтому паникёры остались на месте. Как, впрочем, и все остальные. Навсегда.

День выдался хмурым, небо затянули тучи. Уже со средины подъёма мы увидели полустёртую дождями надпись, сделанную высоко слева, на плоской скале, обращённой в сторону западной части Нинаксе: «К перевалу не подходить! У нас чума!»

Неподалёку от блокпоста на обочине валялся перевёрнутый, насквозь проржавевший УАЗик. Чуть поодаль стоял «Крузер» — на колёсах, но без стёкол и весь в дырках от пуль. Ближе всех к перевалу с этой стороны некогда подобрался трелёвочник, переоборудованный в броневик. Устрашающей надписи на скале поверили не все, поскольку такие же иногда делали на границах своих владений обособленные общины, не желающие, чтобы их беспокоили посторонние. А те, кто мог засвидетельствовать путникам из дальних краёв, что вынужденные обитатели перевала не шутят, покинули здешние места задолго до появления надписи.

Укрепления стояли нетронутыми — в том же виде, как на следующий день после смерти последнего бойца сводного заградотряда. Только завал на дороге разобрали, растащив в стороны загромождавшие её каменные глыбы. Посреди пробитого прохода, с огненным мечом наготове, возвышался рувим.

Лошадь Орекса шарахнулась в сторону, едва не сбросив Коу. Мы остановились. Только что, только что в проходе никого не было! Имхотеп продолжал идти, потом тоже остановился, оказавшись на несколько шагов впереди нас.

— Ты не должен следовать с ними дальше, — сказал рувим громоподобным голосом. Но этот голос не отразился от окружающих скал — от него не было эха.

— Позволь мне спуститься в долину и пройти до половины ущелья, — тихо сказал Имхотеп. — Это не будет нарушением правил.

— Ты можешь, но тогда один из вас умрёт. И кто знает, останутся ли в живых остальные?

— Я согласен.

Меня немного покоробила лёгкость, с которой Имхотеп согласился пожертвовать одним членом нашей команды, однако вмешиваться я не спешил. Он говорил о правилах, и явно о правилах такой игры, о которой я не имел понятия. Почему ему было так важно сделать вместе с нами ещё несколько тысяч шагов, если он всё равно собирался уйти, о чём давно меня предупредил? Ещё утром он попрощался с Коу, а по сути — со всеми. Генка недоумённо посмотрел сперва на Бобела, потом на Орекса, и я почувствовал, что все трое понимают не больше моего, а может, и рувима не слышат. Коу смотрела на великана с мечом без страха, но с должным уважением. Конь под ней уже успокоился.

— Не испытывай судьбу, Просветлённый! — ещё повысил голос рувим, хотя, казалось, куда уж громче. Он в нетерпении шевельнул мечом, и один из лежавших у дороги валунов лениво развалился на две части. — Ты не можешь пройти ущелье вместе с ними! Не можешь присоединиться к ним позже!

— Я знаю, — ответил Имхотеп.

— Тогда иди!

Рувим исчез. Не растворился в воздухе, не улетел — просто исчез. Я неуверенно прошёл к тому месту, где он только что стоял. Ни следов в пыли, ничего. Только разрезанный камень подтверждал его недавнее присутствие. Луч солнца, на секунду пробивший низкие тучи, отразился на совершенно гладких, почти зеркальных поверхностях.

— Идёмте, у нас мало времени, — сказал Имхотеп, и не оглядываясь указал рукой назад. Там, далеко позади, у начала длиннейшего пологого подъёма к перевалу появились несколько всадников.