Меня создала Англия

– Я встречался с Лу, – сказал Энтони.

– С какой Лу?

– С той девушкой, Дэвидж.

– Вижу, – сказала Кейт. – У тебя все пальто в пудре. – Она хочет, чтобы я уехал отсюда. – Неловко пояснил:

– Считает, что у меня неприличная работа. – Он картинно оперся на ее стол; живое воплощение нашей морали, подумалось ей. В зеркале за его спиной она поймала свое отражение: бледный сосредоточенный профиль, подведенные веки смягчают жесткий взгляд, позволяя думать, что в конечном счете она не такая уж непреклонная, какой кажется. Красивая внешность и привлекательный моральный облик, думала она, вот принадлежность и украшение нашего класса. Мы сломлены, разорены, у нас все в прошлом, нас хватает лишь на то, чтобы тянуться к чему-то новому, что сулит нам выгоду. Крог стоит нас обоих, но она не могла оторваться от этой грациозной позы, от накладных плеч нового пальто – что ни говорите, собой любоваться приятно. – Да, – продолжал Энтони, – в ее словах что-то есть. Пожалуй, такая работа не к лицу… ну, ты понимаешь.

– Отнюдь нет.

– Ладно, если нужно это слово, – не к лицу джентльмену.

– Ты сам ничего не понимаешь, – сказала Кейт. – У нас нет выбора.

– Я не говорю про твою работу. Это другое дело. – У нас нет выбора, – повторила она. – Другого будущего у нас нет. Наше будущее здесь.

– Да ну, – отмахнулся Энтони, – громкие слова. В конце концов, мы здесь иностранцы.

– Конечно, конечно, мы с головы до пят англичане, – сказала Кейт. – Но сейчас национальность не имеет значения. Крог не разбирает, где чья граница. Ему нужен весь мир.

– Минги говорил о краткосрочных займах, – сказал Энтони.

– Это временное.

– Выходит, это правда? – поразился Энтони. – Неужели так плохо с деньгами? Дело дрянь. Ты уверена, что нам ничто не грозит? Отлично понимаю корабельных крыс. Лично я не желаю погибать на капитанском мостике. – Ты пойми: люди нашего склада никогда не одолеют Крога, – сказала Кейт. – Что нам дала твоя и моя Англия? Пустой кошелек, пыльные конторы, мой Хэммонд, твои забегаловки, Эджуэр-роуд, случайные подружки в Гайд-Парке. – Она сознательно прогнала мысль, что в их жалком английском прошлом уважали честность, каковым качеством космополитическая современность не дорожила. Конечно, и тогда не молились на честность, но, по крайней мере, в их сословии были порядочные и добрые люди. – Все-таки родина, – сказал Энтони. На его мальчишеском лице сиротливо светились глаза. – Тебе не понять, Кейт. Тебе всегда нравился этот современный хлам. Тот фонтан, например.

– Ошибаешься, – ответила Кейт. – У меня тоже есть родина. – Она грустно протянула к нему руки. – Это ты. С тобой для меня везде родина. Ты мой «дамский бар», Энтони, мой скверный портвейн. – А кроме того, – продолжал он, занятый своими мыслями и не слушая ее, – ты любишь Крога, тебе и тут хорошо.

– Никогда я его не любила. Полюбив, мне пришлось бы его презирать. Некоторым любовь не на пользу. Это трудно объяснить. Нужно думать вместе, чувствовать. Он думает цифрами, а людей вообще не понимает. – Вчера он был вполне нормальным человеком, – сказал Энтони. – Отдай его мне. Я его перевоспитаю.

– Упаси бог, – сказала Кейт. – Спасать вас обоих у меня уже не хватит сил.

– Я пробужу в нем человека. – Какой ужас, он действительно ничего не понимает.

– Мне кажется, – продолжал Энтони, – он даже не знает своих сотрудников. Я тут поговорил с людьми. В отделе рекламы сидит молодой парень. Так он в глаза не видел Крога! Между прочим, они недовольны. Заведующим дана слишком большая власть.

– Тебе много порассказали, я вижу, – сказала Кейт. – Только те, кто знают английский язык. Конечно, они надеются, что я могу им помочь. Они знают, что у меня хорошие отношения с Крогом. – Ты, конечно, не смолчал об этом?

– А что? От дружбы не бегают.

– Мне нужно повидать Эрика, – сказала Кейт. – Может, пообедаем потом? Я бы показала, где можно…

– Послушай, старина, – замялся Энтони, – нескладно получается. Я обещал пообедать с папочкой и мамочкой, если Крог отпустит. – С папочкой и мамочкой? – И почти без паузы:

– А, конечно. Прости, отвлеклась. Я понимаю, о ком ты. – Но оправдание опоздало, он успел рассердиться. Сдерживаясь, он объяснил:

– В конце недели они уезжают. Я должен отплатить им любезностью. Отвести куда-нибудь покормить. – Безысходная грусть сдавила сердце: я-то думала покормить его самого. – Ты хоть знаешь, где можно поесть?