Меня создала Англия

– Нужно было отправить их домой в автомобиле. – Холл захотел пройтись, – раздраженно пояснил Крог. – Сказал, что хочет пройтись. – Он закрыл окно.

– В таком тумане от автомобиля мало проку, – сказал Галли. – Пешком быстрее. На автомобиле можно сковырнуться в озеро в два счета. – Он отобрал из колоды несколько карт. – Вы знаете такой пасьянс, мисс Фаррант, – «Шалун»?

– Я не люблю пасьянсы.

– Этот вам понравится. Сначала закроем валеты – вы следите? Они и есть шалуны, ха-ха!

– Это чей бумажник? Энтони? – спросила Кейт.

– Нет, Холла, – сказал Крог. – Я поздно заметил.

– Вот не подумал бы, что Холл способен оставить деньги, – сказал Галли. – Вы видели, как он держит карты, ха-ха? Скряга, верно? – Эта мысль доставила Галли огромное развлечение; он вообще не скучал в компании, всему радовался как ребенок, ему достаточно было показать палец. – Сегодня еще будут слезы, – сказала Кейт.

– Что? – переспросил Галли, из учтивости отвлекаясь от «Шалунов». – Что вы говорите, мисс Фаррант?

– В чем дело, Эрик? – спросила Кейт. – Выпей. Ты устал.

– Я уже смываюсь, – сказал Галли. – Ага, «Шалун»! Ха-ха!

– Нет, не уходите, – сказал Крог. – Я еще не хочу спать. Рано.

– Лифт поднимается.

– Это Холл спешит за своими деньгами, – сказал Галли. – Давайте спрячем бумажник.

– Вы самый порядочный шалун, – раздраженно сказала Кейт.

Лифт остановился этажом ниже.

– Для первого раза почти получилось, – сообщил Галли, тасуя карты. – Однажды я учил одного француза. Ничего не вышло. Он все время жульничал. А пасьянс теряет смысл, если жульничать.

Крог толкнул раздвижные двери и прошел в кабинет с дорогими книгами и скульптурой Миллеса, оттуда в спальню. Они видели, как он глотал таблетки. – Что случилось, Эрик? – спросила Кейт.

– Голова разболелась. – С полоскательницей в руке он повернулся в их сторону и крикнул через две комнаты:

– Что в этом пакете? – Галстуки, – ответила Кейт.

– Разве у меня мало галстуков?

– Эти сегодня выбрал для тебя Тени.

– Тони?

– Развяжи. Они должны быть хорошие, раз их выбрал Тони.

– Они мне не нужны. Отошли их обратно.

– Он уже заплатил за них.

– Напрасно. Ты должна была остановить его, Кейт.

– Он чувствует к тебе признательность, хотел что-то сделать для тебя. – С какой стати мне делают подарки? – возмутился Крог. – Я могу купить сам. Холл подарил запонки. Мне их и так девать некуда. – Ладно, – сказала Кейт, – я отошлю галстуки обратно. – Она прошла в спальню, взяла пакет. – Ты выпил весь аспирин. Что с тобой, Эрик? – Ничего. Голова болит.

– Посмотрю, что он купил. – Она развязала сверток; галстуки были подобраны в тон, вкус у него, конечно, хороший. – А почему тебе не носить эти?

– Нет. У меня уже есть. Отошли их обратно.

Она отнесла галстуки к себе в комнату и положила в ящик с бельем. Прозвенел звонок лифта; в гостиной щелкнул картами Галли; ничего я не придумала, думала она, дала ему уйти да еще напоследок сказала: «Иди к черту». Трудно простить себе такую неосторожность. Слуги, гадавшие на кофейной гуще, нянька, бросавшая соль через левое плечо, с детства приучили ее следить за словами, сказанными на прощанье. Поссорьтесь, если нужно, только успейте до полуночи помириться. «Иди к черту» – это терпимо в начале вечера, но не в конце; для встречи сойдет, но расставаться так нельзя. В детстве бываешь осмотрительнее – смерть ходит рядом, ты еще не научился держать жизнь за глотку. Она ласково перебирала галстуки, укладывала их в порядок.

– Вот ваш Холл, – встретил их Галли, – что я говорил? Я знал, что он вернется. – Лифт остановился – действительно, Холл. Он вошел, зажав в руке шляпу, худой, застывший, в тесном пальто, хмурый. Туман набился ему в глаза, комом застрял в горле. Он хрипло выговорил:

– Я забыл свой бумажник.

– Вот он. Холл, – сказал Крог. Холл тянул время, рукой в желтой перчатке растирая горло, словно хотел сказать что-то и тщетно ждал подсказки.

– Я пойду с вами. Холл, – сказал Галли, но и это не развязало язык Холлу.

– Энтони тоже вернулся? – спросила Кейт. Ей показалось, что у себя в горле он растирает комок нестерпимой боли, выпрашивая даже у нее хоть каплю сострадания к своим мукам. Но она не верила ему и не желала входить в его положение. – Он не пришел с вами?

– Нет, – сказал Холл, – я с ним распрощался и пришел один.

– Выпейте, Холл, – сказал Крог.

– Благодарю, – сказал Холл. – На улице просто горло перехватывает. А войдешь, выпьешь, – он вскользь и неуверенно улыбнулся, – и все опять хорошо, все о'кей.