Ведомство страха

– Куда вы пошли? – спросил Хильфе. Он истерически выкрикнул: – В полицию? – И, когда Роу ничего не ответил, он отошёл от умывальника: – Вы не можете уйти, пока я не расскажу о вашей жене.

– О моей жене? – Роу спустился обратно. – Теперь он уже не мог спастись бегством, среди умывальников его ждали потерянные годы жизни. Он спросил, больше ни на что не надеясь:

– Я женат?

– Были женаты. Вы ещё не помните? Вы её отравили. – И он снова захихикал. – Вы отравили вашу Алису.

– Кошмарная ночь, – сказал человек в котелке; он не слышал ничего, кроме тяжёлого, прерывистого гудения бомбардировщика.

– Вас судили за убийство и отправили в сумасшедший дом. Можете сами прочесть в газетах, я вам укажу числа.

Человечек повернулся к ним и, жалобно разведя руками, слезливо спросил:

– Попаду я когда-нибудь в Уимблдон?

Облако пыли вдруг засветилось ярким белым светом, а сквозь крышу вокзала с выбитыми стёклами красиво замерцали вспышки разрывов.

Это был уже не первый налёт, который переживал Роу; он слышал, как миссис Пурвис спускается в убежище со своей постелью: на стене висела «Неаполитанская бухта», а на полке лежала «Лавка древностей». Гилфорд– стрит приветственно протягивала ему свои тощие руки – он снова был дома. Он подумал: что ещё разрушит эта бомба? Может быть, если повезёт, она снесёт цветочный магазин возле Мраморной арки, бар на Аделаид-кресчент или угол Квебек-стрит, где я прождал столько часов, столько лет… Как много ещё надо разрушить, прежде чем наступит мир.

– Что ж, теперь идите к Анне, – услышал он смеющийся голос и увидел сквозь синеватую мглу человека возле умывальника. – Она надеется, что вы никогда не вспомните. – Роу оглянулся и увидел на лицах в переполненном зале суда выражение убийственной жалости; судья опустил голову, но Роу мог прочесть жалость даже в его старых пальцах, вертевших карандаш. Ему захотелось предостеречь их: не жалейте меня. Жалость жестока. Жалость губит. Любовь под угрозой, когда рядом бродит жалость.

– Анна… – послышался снова голос, но его заглушил другой голос, который жалобно произнёс откуда-то издалека, почти из подсознания: «А я ведь мог попасть на поезд в шесть десять». Чудовищный процесс восстановления разорванных связей продолжался. Религия когда-то внушала ему необходимость покаяния, но покаяние нужно только тебе самому. Ведь никакая молитва не может искупить вину перед мёртвым. Мёртвые недостижимы для убийцы. А спасать свою собственную душу ему было неинтересно.

– Что вы собираетесь делать? – спросил голос.

В голове его мутилось от долгой дороги, которую он прошёл, словно он шагал по бесконечному коридору навстречу своему двойнику, которого звали Дигби.

Голос произнёс:

– Становится тише. Как по-вашему? Другой перебил его:

– Что вы собираетесь делать?

Все это было похоже на загадочную картинку в детском журнале: вы вглядываетесь в неё и видите вазу, с цветами, потом угол зрения меняется, и вы видите кон»

туры человеческих лиц. Обе картинки мелькают, сменяя друг друга. Вдруг он совершенно ясно увидел Хильфе спящим – прелестную и трогательную оболочку человека, в которую вселился бес наглости и жестокости. Он ведь и в самом деле брат Анны. Роу пошёл к умывальникам и сказал тихо, чтобы его не услышал человек в котелке:

– Ладно. Я отдам. Берите.

И быстро сунул револьвер в руку Хильфе.

– Пожалуй, постараюсь добежать. Ей-богу, добегу. Как вы думаете, сэр? – послышался голос за спиной.

– Ступайте! – резко прикрикнул на него Хильфе. – Ступайте!

– Вы так считаете? Да… пожалуй… – Послышалось торопливое шарканье по ступенькам, и снова наступила тишина.

– Я бы, конечно, мог вас сейчас убить, – сказал Хильфе. – Но зачем? Я этим только оказал бы вам услугу. А сам сдался бы на милость ваших душегубов. Но как я вас ненавижу!

– Правда? – он не думал о Хильфе. Мысли его по-прежнему были заняты теми двумя, кого он любил и жалел. Ему казалось, что он погубил их обеих.

– Все шло так хорошо, пока вы не вломились, как бык, – сказал Хильфе. – С чего это вам взбрело в голову пойти к гадалке? Будто у вас может быть будущее!

– Нет, не может. – Теперь он отчётливо помнил благотворительный базар, помнил, как он шёл вдоль ограды и слушал музыку… А миссис Беллэйрс сидела в шатре за занавеской.

– И как раз напасть на ту самую фразу, – сказал Хильфе: – «Не говорите мне о прошлом. Расскажите о будущем».