Человеческий фактор

Он с треском захлопнул окошечко, и Кэсл вышел из кабины. Нелепый конец нелепой акции, подумал он. Как мог он рассчитывать, что этот человек поймет его, даже если бы ему разрешено было выговориться? Слишком долгую пришлось бы ему рассказывать историю, которая началась в далекой стране столько лет тому назад.

Сара вышла к нему, когда он вешал пальто в холле. Она спросила:

– Что-то случилось?

– Нет.

– Ты никогда не приезжал так поздно, не позвонив.

– О, я мотался по разным местам, пытался кое с кем встретиться. Никого не сумел найти. Все, видимо, уехали на несколько дней на уик-энд.

– Виски выпьешь? Или сразу будешь ужинать?

– Выпью виски. И налей побольше.

– Больше, чем всегда?

– Да, и без содовой.

– Что-то все-таки случилось.

– Ничего существенного. Просто холодно и сыро, почти как зимой. Сэм уже спит?

– Да.

– А где Буллер?

– Ищет кошек в саду.

Кэсл, как всегда, сел в кресло, и, как всегда, между ними воцарилась тишина. Обычно эта тишина накрывала его, словно теплой шалью. Тишина несла с собой отдохновение, тишина означала, что им не нужны слова: их любовь настолько устоялась, что не требовала подтверждений – они на всю жизнь застрахованы в своей любви. Но в этот вечер, когда оригинал записей Мюллера лежал у него в кармане, а снятая им копия наверняка уже находилась в руках молодого Холлидея, тишина была безвоздушным пространством, в котором Кэслу нечем было дышать, – тишина означала отсутствие всего, даже доверия, в ней был могильный привкус.

– Еще виски, Сара.

– Ты _в самом деле_ слишком много пьешь. Вспомни беднягу Дэвиса.

– Он умер не оттого, что слишком много пил.

– Но мне казалось…

– Тебе казалось то же, что и всем остальным. И ты ошибаешься. Если тебе трудно налить мне виски, так и скажи – я сам себе налью.

– Я ведь только сказала: вспомни Дэвиса…

– Я не хочу, чтобы обо мне слишком пеклись, Сара. Ты – мать Сэма, а не моя.

– Да, я его мать, а ты ему даже не отец.

Они в изумлении и ужасе посмотрели друг на друга. Сара сказала:

– Я вовсе не хотела…

– Ты в этом не виновата.

– Извини.

Он сказал:

– Вот таким станет наше будущее, если мы не сможем друг с другом откровенно говорить. Ты спрашивала меня, что я делал. Так вот, весь вечер искал кого-то, с кем я мог бы поговорить, но никого не застал.

– Поговорить о чем?

Этот вопрос заставил его умолкнуть.

– А почему ты не можешь поговорить _со мной_? Наверно, потому, что «они» запрещают. Акт о сохранении государственных тайн и прочие глупости.

– Дело не в «них».

– А в ком же?

– Когда мы с тобой, Сара, приехали в Англию, Карсон прислал ко мне человека. Карсон спас ведь тебя и Сэма. И просил за это о небольшой услуге. Я был так благодарен ему, что согласился.

– Ну и что в этом плохого?

– Мама говорила мне, что, когда я был маленьким и мы играли в менялки, я всегда готов был отдать несоизмеримо много другим детям, но то, о чем просил меня человек, который спас вас от БОСС, не было несоизмеримым требованием. А потом так и пошло – я стал так называемым «двойным агентом», Сара. И меня ждет пожизненное заключение.

Кэсл всегда знал, что настанет день, когда такой диалог между ними состоится, но не представлял себе, какие при этом будут сказаны слова. Она сказала:

– Дай-ка мне твое виски. – Он протянул ей стакан, и она отхлебнула из него. – Тебе грозит опасность? – спросила она. – Я имею в виду – сейчас. Сегодня.

– Опасность грозила мне на протяжении всей нашей совместной жизни.

– А сейчас стало хуже?

– Да. По-моему, они обнаружили утечку и, по-моему, подумали на Дэвиса. Не верю я, чтобы Дэвис умер естественной смертью. Одна фраза доктора Персивала…

– Ты думаешь, они убили его?

– Да.

– Так что на его месте мог быть ты?

– Да.

– А ты продолжаешь этим заниматься?

– Я считал, что написал свое последнее донесение. И распростился со всем этим делом. А потом… кое-что произошло. Это связано с Мюллером. Мне необходимо было дать им знать. Надеюсь, они все получили. Не знаю.

– А как у вас в конторе обнаружили утечку?

– Я полагаю, у них где-то сидит предатель – по всей вероятности, там: ему в руки попали мои донесения, и он передал их назад, в Лондон.

– А если он передаст и это последнее?

– О, я знаю, что ты сейчас скажешь. Дэвис мертв. И я единственный в нашей фирме, кто имеет дело с Мюллером.

– Зачем ты возобновил контакт, Морис? Это же смертоубийство.