Брайтонский леденец

Трамвай зазвонил и, рассыпая искры, двинулся по набережной. Если несчастным сделала Фреда женщина, Айда скажет, что она о ней думает. Если Фред покончил с собой, она докажет это, об этом напечатают в газетах, кто-то от этого пострадает. Айда собиралась начать с самого начала и трудиться упорно. Она была непреклонна.

Первым этапом (в течение всей панихиды она не выпускала из рук газету) была Молли Пинк, о которой упоминалось как о «личном секретаре», директоров фирмы «Картер и Гэллоуэй».

Айда шла от станции метро Черинг-Кросс; ее обдувал горячий ветер; солнечный свет, заливая Стрэнд, бликами дрожал на радиаторах автомобилей; в одном из верхних этажей пансиона Стэнли Гиббонса у окна сидел человек с длинными седыми усами по моде времен короля Эдуарда и рассматривал в лупу почтовую марку; прогрохотала большая подвода, груженая бочками, а на Трафальгарской площади били фонтаны, словно прохладные прозрачные цветы распускались и падали в тусклые, закопченные бассейны. «Это будет стоите денег, – повторяла себе Айда, – если хочешь узнать правду, это всегда стоит денег». И она медленно пошла по переулку св.Мартина, подсчитывая возможные расходы, но сквозь грусть и решимость к ней беспрестанно возвращалась мысль: это увлекает, это жизнь, – и сердце ее билось сильнее. На улице Севен Дайлз около дверей «Королевского дуба» бродили негры в плотно облегающих опрятных костюмах и старых форменных галстуках школы, где они когда-то учились. Айда узнала одного из них и остановилась с ним поболтать.

– Как дела, Джо? – Над яркой полосатой рубашкой, словно ряд огней в темноте, засверкали крупные белые зубы.

– Прекрасно, Айда, прекрасно.

– А что ваша сенная лихорадка?

– Все мучит, Айда, все мучит.

– Ну, всего хорошего, Джо.

– Всего хорошего, Айда.

До конторы господ «Картера и Гэллоуэя» было четверть часа ходьбы, она помещалась на самой верхотуре высокого здания недалеко от Грейс-Инн. Теперь ей нужно было экономить: она не хотела тратиться даже на автобус; когда она добралась до пыльного старинного здания, там не оказалось лифта. Крутые марши каменной лестницы утомили Айду. Весь этот долгий день во рту у нее ничего не было, кроме булочки, съеденной на станции. Она села на подоконник и сняла туфли. Ступни у нее горели; она принялась растирать пальцы на ногах. Вниз по лестнице шел какой-то старый джентльмен с длинными усами. Он искоса, каким-то порочным взглядом посмотрел на Айду, на нем были клетчатый пиджак, желтый жилет и серый котелок. Он снял котелок.

– Попали в беду, мадам? – спросил он, глядя на Айду маленькими тусклыми глазками. – Может быть, я могу помочь?

– Я никому не позволяю чесать мне ноги, – ответила Айда.

– Ха-ха, – засмеялся старик, – вам очко. Вот это мне по сердцу. Вы наверх или вниз?

– Наверх. Под самую крышу.

– «Картер и Гэллоуэй». Солидная фирма. Скажите им, что это я вас послал.

– А как вас зовут?

– Мойн. Чарли Мойн. Я вас здесь уже видел раньше.

– Не может этого быть.

– Значит, где-нибудь в другом месте. Никогда не забываю женщину с хорошей фигурой. Скажите им, что вы от Мойна. Сделают в срочном порядке.

– Почему здесь нет лифта?

– Старомодные люди. Я и сам старомодный. Я видел вас в Эпсоме.

– Возможно.

– Я всегда замечаю интересных женщин. Пригласил бы вас выпить за углом бутылочку шипучего, если бы эти попрошайки не выманили у меня последнюю пятерку, с которой я вышел из дома. Хотел пойти поставить парочку на одну лошадь. Но сначала должен зайти домой. А пока я хожу, выплата снизится. Вот увидите. Вы, наверно, не сможете меня выручить? Два фунта, меня зовут Чарли Мойн.

Воспаленные глаза смотрели на нее без надежды, даже равнодушно и небрежно; пуговицы желтого жилета приподнимались в такт стуку его старого сердца.

– Вот могу дать вам фунт, – сказала Айда, – бегите быстрее.

– Ужасно мило с вашей стороны. Дайте мне вашу карточку. Сегодня же вечером пришлю вам чек.

– У меня нет карточки, – ответила Айда.

– Я тоже не взял с собой. Ну, ничего. Меня зовут Чарли Мойн. Связаться можно через Картера и Гэллоуэя. Меня здесь все знают.

– Ну, так все в порядке, – сказала Айда. – Мы еще увидимся. Мне надо идти наверх.

– Обопритесь на меня. – Он помог ей подняться. – Скажите им, что вы от Мойна. Сделают срочно.

Она посмотрела назад, на поворот лестницы. Он засовывал фунтовую бумажку в карман жилета, поглаживая усы, кончики которых еще золотились, как пальцы курильщиков сигарет. Бедный старикашка, он никак не надеялся получить столько, подумала Айда, глядя, как он спускается по лестнице, беззаботный, несмотря на вечную нужду.