Вживленный «Чип контроля» [Марш-бросок]

– Красиво смотрится, – с нотками беспокойства в голосе произнес Анохин. – Я болото, признаться, как-то по-другому себе представлял… Не засосет нас здесь с концами, Дед?

– Живы будем, не помрем, – философски ответил Уваров.

Он обошел ближние кустики, как будто чего-то разыскивал. А и правда… какую-то жердь из-под куста выдернул. Чуть потемневшую от времени, но еще крепкую, длиной немногим более трех метров «палицу».

– Летось оставил здеся, как будто знал, что вернусь, – пояснил он глядящим на него с недоумением спутникам. – Топора-то у нас нет, чтобы вырубить приличную слегу… вот и старая сгодилась! Эт-то штоб дорожку во мхах ш-шупать… И вооп-пще! Адские мхи, однако… С такими вещами, паря, не шутят!

Они шли по болоту вот уже около полутора часов. Оно было совершенно не похожим на морошковое – то крепкое, кочковатое, а где-то и пружинящее упруго, а это… Оно жутковато колыхалось под ногами, отчетливо хлюпало, чавкало утробно при каждом шаге, так, словно люди шли не по мхам, а по тончайшей пленке, под которой волнуются океанские волны…

Уваров, как и прежде, бодро семенил впереди, почти не пользуясь при этом своим длинным «щупом». У Анохина и солдата Лехи, которые едва поспевали за Дедом, у каждого при себе по «посоху»: эти полутораметровой длины сучковатые палки они подобрали заблаговременно, когда проходили полосу сухостоя. Дождь, моросивший с утра, теперь, после полудня, более не давал о себе знать. Мало того, ветер заметно растолкал по небу хмарь, так что в разрывы вот уже несколько раз показывалось солнышко.

А болоту все не было конца и края.

В какой-то момент Анохин, идущий замыкающим, обернувшись в очередной раз, сделал не очень приятное для себя заключение. Кажется, они давно уже бредут без тропы… Она, эта тропка, которую они оставляли за собой, исчезла, растворилась, пропала с концами у них под ногами, потерялась где-то в мягком податливом мху, под которым колышется многометровая толща болотной жижи. При каждом новом шаге нога мягко утопала… проваливалась в мох, где чуть, а где заметно подминая его под себя… Ну а потом мох вновь распрямлялся и становился таким же девственным, как и прежде.

Удивительно, однако, обстояло дело: они шли по этому обманчиво красивому ковру, совершенно не оставляя после себя следов…

Чем дальше, тем труднее им было продвигаться вдоль цепочки приземистых холмиков, – мелкие кочки не в счет – расстояние между которыми на деле составляло где-то с полсотни шагов, а где-то и поболе сотни.

Нога при каждом шаге погружалась уже не просто в мох, а по щиколотку, до середины голени, а порой и до колена уходила в вязкую грязно-коричневую жижу…

Когда они добрались до очередной кочки с двумя хилыми сосенками, росшими почти одна из другой, Анохин с общего согласия устроил здесь десятиминутный привал.

Опустившись на этот крохотный, метров всего шесть в диаметре, клочок земной тверди, они минуту или две молчали, выравнивая дыхание и давая отдых гудящим от усталости ногам. Затем Леха, выдавив из груди нервный смешок, сказал, глядя на заляпанного болотной жижей почти по грудь Федора Уварова:

– Куда это ты нас завел, Сусанин? Твоему болоту, Дед, конца и края не видать.

Стащив с головы треух, Федор вытер волчьим мехом потное лицо, затем водрузил его на место.

– Куда надо, паря, туда и завел. Болото это и взаправду страшное, гиблое… но с божьей помощью до места я вас все ж доведу! Лишь бы только не напрасно все это было…

– Федор, а почему это болото называют Адским? – поинтересовался Анохин. – Ты, случаем, не в курсе?

– Ну… дык озеро здесь огромное в старину лежало, – сдвинув треух на затылок, сказал Уваров. – С Московии и даже с Урала в эти места беглые холопы бежали. Обживались здеся, срубы ставили, охотой и рыбалкой промышляли. А потом, как деды говорили, не то кто-то из царей, не то заводчик Демидов послал сюда воеводу с большим отрядом казенных войск. Беглецов переловили по окружным местам и вернули с семьями в крепостные. А несколько сотен людей, из числа бунтовщиков и самых непокорных, утопили в озере, которое с тех пор стало называться Адским и на месте которого теперя лежат а-аграмадные мхи…

– Ненавижу! – процедил Леха. – Проклятые болота! Хренова зеленая трясина! Будь моя воля, я б… на фиг осушил все эти ваши «мхи»!

– Напрасно ругаешься, паря, – покосившись на него, заметил Уваров. – Не знаю, как в иных землях, но о здешних мхах– особый разговор. Все реки у нас, почитай, выходят из болот. Мхи даже в засушливое лето не пересыхают, сохраняя влагу для почвы и воду для рек в округе.