Аргонавты Вселенной (илл. Г.Малакова)

Николай Петрович почувствовал лишь, как потяжелело его тело, как оно начало плотно вдавливаться в эластичные подушки кресла. Затем тело будто налилось свинцом. Напряжение все усиливалось — скорость нарастала…

Рындин попробовал пошевелить рукой. Она почти не слушалась, отяжелевшая до такой степени, словно на ней висели гири. Перед глазами, переплетаясь, плыли фиолетовые круги…

А как чувствуют себя Сокол и Ван Лун?

Напрягая все силы, он дотянулся рукой до пульта и надавил на одну из кнопок. Вспыхнул желтый глазок сигнальной лампочки: включилась громкоговорящая телефонная установка.

— Как чувствуете себя, друзья? — с трудом произнес Рындин.

— Все в порядке, Николай Петрович, — услышал он голос Ван Луна, в котором также слышалась напряженность. — Думал, будет труднее. Но можно терпеть. Сколько набрали?

— Почти пять тысяч метров, — сообщил Рындин, взглянув на шкалу указателя.

Пять тысяч метров в секунду!

Скорость нарастала. Какая все же страшная вещь эта перегрузка! Если она превысит допустимые пределы, то будет действовать разрушительно на нервную систему и сердце человека, на органы его зрения и слуха.

Рындин знал, что перегрузка при ускорении астроплана окажется не более чем тройной. Но и в этом случае пассажиры вынуждены некоторое время ощущать утроенную силу тяжести. Его собственное тело, весящее в обычных условиях 75 килограммов, сейчас, в период ускорения, потянуло бы на весах целых 225 килограммов!

И это чувствуется заметно, даже слишком заметно! Сердце бьется резкими толчками, едва справляясь с массой крови, отброшенной ускорением назад. Тело ощущается как невероятно тяжелая каменная глыба…

Астроплан пронизывает ионосферу. Стрелка на указателе скорости подходит к отметке «9,0», потом приближается к цифре «10,0»… Превосходно!.. Только бы меньше было перед глазами этих надоедливых фиолетовых кругов; как они мешают, раздражают…

Мысли мечутся беспорядочно, но все время возвращаются к основному — к указателю скорости, неуклонно нарастающей и освобождающей астроплан от могучей силы земного притяжения. Стрелка указателя движется мимо отметки «11,0». Теперь остаются только десятые части километра, только сотни метров… не замедлится ли здесь ускорение?.. Нет, стрелка движется все так же ровно… отметка «11,3» пройдена… сейчас, сейчас… Вот она, решающая отметка — «11,5»!

И в то же мгновение Рындин почувствовал, как его тело рванулось вперед, удерживаемое только широкими ремнями, которыми он был прикреплен к креслу.

Стрелка указателя скорости уже не двигалась. Она замерла на отметке «11,5». Автоматическое устройство сработало безупречно: ракетные двигатели выключились. И все тело освободилось от давящей тяжести. Рындин почувствовал, как легко и свободно стало дышать. Он попробовал облокотиться удобнее на ручку кресла — и почувствовал, что мягкие подушки оттолкнули его вверх. Значит, уже невесомость? Тогда надо быть очень осторожным, с нею нужно освоиться. Могут появиться довольно неприятные ощущения, несмотря на большую предварительную тренировку, которую прошли участники экспедиции, несмотря на облегчающее действие принятых ими перед стартом специальных препаратов…

Николай Петрович медленно и аккуратно расстегнул замок широких ремней, прикреплявших его к сиденью, и оперся на ручки кресла. Этого движения было достаточно для того, чтобы кресло в ответ коварно отбросило его от себя в воздух. Он хотел ухватиться за ручкии не успел: кресло вдруг оказалось даже не внизу, а где-то сбоку и продолжало уходить в сторону и вверх. Каюта медленно поворачивалась вокруг Николая Петровича, висевшего в воздухе. Нет, оказывается, со всем этим не так легко освоиться!

Казалось, что он, Рындин, совершенно не двигается, а неподвижно висит в вязком, упругом воздухе. А каюта вместе со всем оборудованием все так же медленно вращается вокруг него. Пульт управления со стоявшим перед ним креслом был уже сбоку и внизу. Затем он вместе со всей каютой поплыл в сторону, будто намереваясь оказаться над головой Рындина.

— Нет, это решительно забавно! — вырвалось у Николая Петровича.

Конечно, во всем этом не могло быть ничего неожиданного ни для академика Рындина, ни для его спутников. Они были подготовлены к явлениям невесомости. Но одно дело — теоретическое представление и совсем другоефизическое ощущение. Рындин превосходно знал — теоретически! — как будет веста себя в условиях невесомости его тело и каким своеобразным будет поведение всех предметов в корабле. Все было именно так, как предполагалось. Но ориентироваться и управлять своими движениями на практике оказалось невероятно трудно. Каждое из них влекло за собою неожиданные результаты. Сложнее всего было освоиться с парадоксальным ощущением верха и низа.

«Верх» в каждое мгновение был там, где находилась в этот момент голова Николая Петровича, а «низ» — там, где оставались ноги. Сказывались земные привычки. Во всех случаях казалось, что тело остается неподвижным, а вокруг вращаются, поворачиваются и перемещаются стены каюты и ее оборудование. Взмах рукой направо — и вся каюта начинала поворачиваться туда же, а одновременно на него наваливалась левая стена. Взмах рукой в другую сторону — и снова вращение каюты, но уже в обратном направлении.

«Ладно, постараемся освоиться!» — решил Рындин.

Он дотянулся до ближайшей стены каютыили, скорее, заставил ее, как казалось, повернуться и приблизиться к себе. Здесь он крепко схватился за одну из многочисленных кожаных петель, вделанных в стены. Его тело от резкого движения ударилось о стену — и только сейчас академик Рындин по достоинству оценил предусмотрительность конструкторов внутреннего оборудования астроплана: стены и потолок каюты были обиты мягким, упругим материалом.

Теперь Николай Петрович, держась за петлю, легко перевернулся в воздухе и повис под пультом. Вероятно, со стороны поза выглядела бы диковинной. Но Рындин не замечал этого, ему было вполне удобно, — пока не портили дела резкие, нерассчитанные движения. Он лежал в воздухе совершенно свободно, не делая никаких движений и ни на что не опираясь. Межпланетный корабль будто остановился в пространстве, замер в полном покое — ни малейшей вибрации, ощущение абсолютной неподвижности!

Николай Петрович впервые весело улыбнулся: невесомость оказывалась чертовски занимательной! А как там товарищи? Рындин совсем забыл об этом: ведь они без его разрешения, конечно, не сдвинулись с места.

Пульт управления все так же висел над ним. Не выпуская кожаной петли из левой руки, Рындин дотянулся правой до пульта и включил громкоговорящий телефон. И тотчас Пульт качнулся и поплыл в сторону, хотя, конечно, в действительности оттолкнулся от него сам Николай Петрович.

Начальник экспедиции громко произнес:

— Можно оставить гамаки, товарищи! Все в порядке. Мы в межпланетном пространстве!

ГЛАВА ВТОРАЯ,

прерывающая, к сожалению, рассказ о полете астроплана, для того чтобы изложить читателям содержание доклада академика Рындина во Дворце Советов и ознакомить их с причинами и целями межпланетного путешествия советских ученых на Венеру

Перед тем как продолжить повествование, нам придется возвратиться к тому памятному вечеру, когда происходило знаменательное собрание Всесоюзного общества межпланетных сообщений, приковавшее к себе внимание всего человечества.

В этот вечер, ровно без четверти восемь, мощная московская радиостанция передала в эфир короткий сигнал, которого с нетерпением ожидал весь земной шар. И хотя радиоволны принесли в приемники лишь короткий резкий звук гонга, за которым следовали мелодичные переливы знакомых всему миру позывных московского радио, — не было, вероятно, такого человека, который, сидя у приемника или телевизора, не сказал бы: