Аргонавты Вселенной (илл. Г.Малакова)

— Я вспомнила недавно, когда мы с товарищем Ван Луном стреляли в цель, об одной полузабытой вещи. Мне стало жалко пулек, которые мы расходуем при стрельбе в цель, и я вспомнила, как у меня в детстве был пистолетик с присоской. Он стрелял деревянной палочкой с плоским резиновым кружком на конце, и кружок прилипал к стене. И я подумала…

— Молодец, Галя! Эта чудесная идея почему-то не пришла в голову ни одному из инженеров, занимавшихся оборудованием нашего корабля, — засмеялся Николай Петрович. — Замечательное изобретение!

— Думаю, те инженеры были очень взрослые. Забыли уже свои детские игрушки. Оказывается, полезно иногда помнить, — вставил Ван Лун. — Буду просить Галю научить меня тоже, пожалуйста.

И даже Вадим Сергеевич на этот раз не пустил никакой шпильки по моему адресу. Он покачал головой и просто сказал:

— Да, Галина, это вы действительно здорово придумали. Придется нам всем поучиться у вас. Научите, Галинка?

Я кивнула головой. Вот это совсем другое дело! Когда Вадим Сергеевич не насмешничает, я готова его слушать сколько угодно: он сразу становится милым, хорошим. И пусть даже говорит о «личном», ладно уж…

…В тот же день резиновые кружки были привинчены еще к шести каблукам. И теперь мы ходим по полу каюты почти так же свободно, как на Земле. А я открыла еще одну исщь. Оказывается, в астроплане при помощи этих резиновых кружков, которые мы привернули к каблукам, можно ходить и по стенам и по потолку — конечно, только там, где обивка твердая и гладкая, а не из мягкой материн. Совсем как мухи ходят: смешно, но интересно… Это так, между прочим, нам ходить по стенам и потолку ни к чему.

А изобретение — и полезное! — все же у меня получилось!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

повествующая о том, как астронавты отправляли на Землю почтовую ракету и какие после этого у них возникли мысли, связанные с межпланетными путешествиями вообще; этой же главой заканчивается дневник Галины Рыжко, который она вела вплоть до приближения астроплана к Венере

…Очень нам плохо без радиосвязи с родной Землей!

Сначала Ван Лун предполагал, что поток космического излучения не будет все время таким сильным. И если мы пролетим через его главное русло, то потом, может быть, радиосвязь восстановится. Но эти предположения не оправдались. Поток остается все таким же интенсивным.

Так как нам приходится то и дело выходить из-за свинцового укрытия, то каждый внимательно следит за собой. И. если замечает, что чувствует себя неспокойно, — приходится бросать дело и укрываться под свинцовыми листами. Гамаки для спанья давно уже перевешены тоже под стену, укрытую свинцом. Космическое излучение — очень опасный и коварный враг!

Астроплан летит по правильному курсу, это подтверждают и ежедневные проверки, которые делает Ван Лун (Николай Петрович теперь не участвует в этом, убедившись, как точно и аккуратно производит вычисления Ван). Значит, не приходится и включать ракетные двигатели.

Но с того времени, как оборвалась радиосвязь с Землей, мы почувствовали себя гораздо дальше от Родину. Ведь раньше каждый день, да и по нескольку раз в день, мы слышали голос Земли, знали, что за нами заботливо следят и всегда, в случае нужды, помогут. А теперь…

В репродукторе слышен лишь назойливый треск и грохот разрядов, будто десяток барабанщиков беспорядочно колотит в оглушительные барабаны.

Мы теперь даже не пробуем включать радиоприемник. Только Ван Лун, человек очень настойчивый, каждый день все же пробует отыскать в грохоте разрядов голос Земли, но репродуктором о'н не пользуется, а включает наушники. Конечно, ему не удается ничего услышать, кроме треска и шума космического излучения, однако Ван Лун снова и снова слушает Землю, и не только слушает, но и пробует связаться с нею.

— Зачем вы это делаете, Ван? — удивленно спросил его как-то Вадим Сергеевич. — Ведь ясно, что Земля вас не услышит. Если до нас не доходят сигналы мощных земных радиопередатчиков, то как можно думать, что до Земли дойдут сигналы нашей слабенькой радиоустановки? Напрасная работа!

Ван Лун невозмутимо ответил:

— На Земле все дни и ночи слушают, ждут. Может, думаю, на несколько секунд услышат нас — уже хорошо. Там беспокоятся. Нам не надо беспокоиться. Земля в порядке. Мы знаем это без ее сигналов. Земля не знает, что с нами. Полагаю, надо пробовать.

— Да, вы правы, — сразу же согласился Сокол. — Даже одно-два слова, которые на Земле услышали бы от нас, успокоили бы Родину. Правильно, Ван, извините, не додумал!

Это бывает очень редко, чтобы Вадим Сергеевич так мирно и покорно соглашался, когда слышит возражения. Но Ван Лун, конечно, рассуждает верно.

А Николай Петрович — железный человек! Я бы на его месте давно не выдержала. Впрочем, ведь я об этом еще не писала.

Сейчас объясню все.

У нас есть еще один способ дать о себе весточку на далекую родную Землю. Я уже упоминала, что на астроплане есть маленькие почтовые ракеты. По плану работы экспедиции первую почтовую ракету мы должны отправить с документами, фото- и кинопленкой, записями и письмами на Землю на сотый день путешествия. И Николай Петрович ни за что не хочет нарушить этот срок. А как на Земле обрадовались бы нашей почтовой ракете! Особенно теперь, когда оборвалась радиосвязь!

Узнав о почтовых ракетах, я очень удивилась: как можно так нацелить маленькую ракетку, отправляемую с астроплана, чтобы она нашла в межпланетном пространстве далекую, затерявшуюся во Вселенной, Землю? Ведь мы не сможем поправлять ее курс на расстоянии, у нас нет таких сложных приборов. Да и с Земли ее не увидишь, она крохотная, всего около трех метров длиной. Пожалуй, почтовую ракету могли бы нащупать чувствительные земные радиолокаторы, но этому помешает все тот же поток космического излучения.

Я поделилась своими опасениями с Вадимом Сергеевичем (после того как я придумала резиновые присоски на каблуках, он почти перестал подсмеиваться надо мной, и у нас снова хорошие, отношения, хотя о «личном» он ничего не говорит — должно быть, потому, что о «личном» можно говорить только наедине, а тут мы все время вместе. Но поглядывает он на меня иногда совсем так, как это было еще на Земле). Сокол объяснил мне:

— Конечно, Галя, тут есть большая доля риска. Но я уверен, что почтовая ракета долетит до Земли.

— Почему?

— Да вот почему. Прежде всего ей будет дано по возможности самое точное направление. Затем ракета полетит не длинным полуэллипсом, а значительно более коротким маршрутом, почти прямо на Землю. Масса ракеты невелика, ракета может расходовать относительно мало горючего. Скорость ее, понятно, будет тоже очень мала, так как она полетит в сторону, противоположную нашему движению. Но как только ракета оторвется от нас и пролетит часть пути, она попадет в зону притяжения Земли — это будет направлять ее дальнейший полет. А стоит ракете выйти за пределы мощного потока космического излучения, ее сейчас же нащупают земные радиолокаторы и начнут управлять ею так, чтобы она попала именно туда, где ее ждут. Ракету направят, насколько я помню, в Черное море, чтобы сопротивление воды погасило ее скорость. А потом она всплывет, так как после израсходования горючего окажется втрое легче воды. Понимаете?

Вероятно, все это так. Но когда я думаю о громадном расстоянии, которое должна пролететь маленькая ракета, чтобы достигнуть Земли, у меня кружится голова.

Николай Петрович категорически отказался отправлять первую почтовую ракету раньше намеченного планом срока. Тут ничего не поделаешь: он — руководитель экспедиции, егэ слово — закон. И мы терпеливо ждем. тем более что до пуска первой ракеты по плану осталось уже несколько дней.

Первый этап нашего пути кончается. Венера сияет на черном небосводе как никогда раньше. Извержение вулкана давно закончилось — и вся поверхность темной части планеты по-прежнему стала одинаково пепельной. В ожидании дня пуска ракеты мы то и дело возвращаемся к постоянной теме разговоровотсутствию радиосвязи с Землей.