Я нажимаю кнопку с цифрой «7», потом «СТАРТ». Дорожка двинулась, и я иду. Знаете, оказывается, это приятно! Нужно почаще выбираться в спортзал. Или вообще записаться в спортклуб.
И это только еще раз подтверждает, что прекрасную форму можно сохранить без всяких усилий. Потому что идти мне очень легко. Даже слишком легко. Надо было, наверное, выбрать уровень…
Подождите. Дорожка поднимается. И ползти начала быстрее. Мне приходится бежать, чтобы не свалиться.
Но это ничего. Я ведь для этого сюда пришла, так? Чтобы хорошенько пробежаться. Да, легкий бег, с легкой одышкой… ведь это означает, что мое сердце работает, а ему это полезно. Прекрасно. Главное, чтобы…
Она опять поднимается. Боже. Она бежит все быстрее и быстрее.
Я так долго не выдержу. У меня все лицо красное. В груди сдавило. Я задыхаюсь и сжимаю поручни этой чертовой штуковины. Я не могу так быстро бежать. Нужно замедлить ход.
Судорожно тыкаю подряд на все кнопки панели, но дорожка все крутится и крутится и вдруг поднимается еще выше. О нет. Только не это.
На панели мигает надпись: «Осталось 38 минут».
Еще 38 минут?!
Скосив глаза вправо, вижу, что лысеющий мужчина спокойно и непринужденно бежит на своей дорожке, словно под горку спускается. Я хочу его позвать, но не могу открыть рот. Я вообще ничего не могу поделать, только изо всех сил перебираю ногами.
Вдруг он оборачивается ко мне, и у него тут же меняется выражение лица.
— Мисс, вам нехорошо?
Он быстро останавливает свою дорожку, потом подскакивает к моей и тыкает в какую-то кнопку. Дорожка замедляется, останавливается, а я без сил валюсь на поручень.
— Выпейте воды. — Лысый протягивает мне стаканчик.
— С-спасибо, — выдыхаю я, и, спотыкаясь, слезаю с дорожки, все еще хватая ртом воздух. Мои легкие того и гляди разорвутся, а в зеркале вместо своего отражения я замечаю какую-то багровую, перекошенную физиономию.
— Может быть, на сегодня вам достаточно? — заботливо спрашивает лысый.
— Да, — соглашаюсь я, — пожалуй, достаточно. — Залпом выпиваю воду, силясь вернуть нормальное дыхание. — Знаете, по-моему, все дело в том, что я не привыкла к американским тренажерам.
— Вполне возможно, — кивает он. — С ними иногда сложно совладать. Хотя вот этот, — он весело похлопывает по стальным поручням снаряда, — сделан в Германии.
— Ну да, — после некоторой паузы отвечаю я. — Да, спасибо за помощь.
— Всегда пожалуйста, — отвечает лысый и с улыбкой забирается на свой аппарат.
Господи, какой конфуз. Когда я иду по фойе, уже успев принять душ и переодеться, чтобы присоединиться к пешей экскурсии по Нью-Йорку, настроение у меня не очень радужное. Возможно, Люк прав. Может, я и впрямь не впишусь в бешеный ритм Нью-Йорка. Неужели идея переехать сюда из области фантастики?
Группа «правильных» туристов, жаждущих совершить прогулку по городу, уже собралась (почти все намного старше меня) и теперь с интересом слушает молодого энергичного человека, который эмоционально рассказывает о статуе Свободы.
— Привет! — прерывает он свою лекцию при моем появлении. — Тоже на экскурсию?
— Да, спасибо, — невпопад отвечаю я.
— Ваша фамилия?
— Блумвуд Ребекка. Я оплатила экскурсию у администратора. — И заливаюсь румянцем, оттого что все на меня смотрят.
— Рад видеть вас, Ребекка. — Гид что-то отмечает в своем списке. — Меня зовут Кристоф. Добро пожаловать в группу. Надели походную обувь? — Он опускает глаза на мои ярко-лиловые полусапожки на шпильке, и его улыбка вянет. — Вы в курсе, что это трехчасовая экскурсия пешком?
— Конечно! — удивленно отвечаю я. — Именно поэтому я надела эти сапоги.
— Понятно, — помедлив, говорит Кристоф. — Ну что ж, — он оглядывает группу, — по-моему, все в сборе. В путь!
Он выводит нас из гостиницы, и в то время как все остальные шустро поспевают за ним по тротуару, я почему-то медленно плетусь, задирая голову к небу. День удивительно ясный, свежий и яркий, слепящий солнечный свет отражается от стеклянных стен и даже от тротуара. Я озираюсь, онемев от благоговейного восторга. Боже, какое это удивительное место, Нью-Йорк. Я, конечно, знала, что здесь много небоскребов. Но только стоя на улице и глядя на них снизу, понимаешь, насколько они… гигантские. Я вглядываюсь в верхушки зданий, пока не начинает болеть шея и кружиться голова. Потом медленно опускаю взгляд, этаж за этажом, и тут… упираюсь в витрины. Сначала я вижу два слова: «Прада» и «Обувь».