Русский транзит

На Кавказе – сложнее. Границы там нарушаются чаще, чем правила уличного движения в Питере. За несколько лет на перевалочных базах в Турции скопилась уйма переработанного наркотика, а тут – шлюзы открылись. Местная мафия переключилась на бартер: за наркотики – армейское снаряжение (этого добра там – хоть ухом ешь!): АКМы, гранатометы, минометы, даже БТРы и легкие танки. Оружие в тех краях, особенно у курдов, – стойкая валюта. Так что есть над чем работать…

Мезенцев? Задержан. Состояние тяжелое, но будет жить – но… плохо будет жить. Данные на него весьма серьезные, не отвертится.

Грюнберг? Ищем…

Джигит-пассажир? С ним – все. Последний удар на мосту у шлагбаума его доконал.

Жаль, он бы мог дать свидетельские показания, а то ведь мне тоже предстоит «отверчиваться».

Не предстоит. В Анадыре взят Олег Драгунский. Никто его не ловил – у самого нервы не выдержали, шел-шел по улице и вдруг сиганул от встречного милиционера. Кое-что прояснил. Так получается: если и быть (быть, быть!) Боярову на суде, то – свидетелем.

Перестрелка в Комарово? Подробности выясняются, но… одно уже ясно – Бояров не превысил пределы необходимой обороны. Кстати, пистолет «Макаров» пока приобщен к делу, но впоследствии вернется к владельцу, то есть к сотруднику ГАИ. Когда Бояров подлечится, неплохо бы Боярову съездить к этим парням, посидеть-поговорить по душам, извиниться… Поймут. Должны понять – а то ведь уголовное дело придется возбуждать, как-никак к правовому государству стремимся. Ну, да им самим невыгодно скандалить… Вот еще начальство пожарное не совсем довольно из-за угробленной машины.

Впрочем, как и милицейское начальство – из-за гаишного «мерседеса». Но тут, думается, можно договориться полюбовно.

Получалось, мне и особых усилий прилагать не надо. А с побитыми машинами действительно полюбовно договоримся. Того, что у Шведа на сохранении лежит, с лихвой хватит. А моя разборка с каталами Игорька Бецкого этих товарищей не касается. С каталами я сам разберусь еще. А может, и не буду.

– Поправляйтесь, Александр Евгеньевич!

Так что не сторож у меня в палате круглосуточно, а почетный караул. На всякий случай. Грюнберги разные, знаете ли, неясно где… Мало ли…

А Валька Голова остался, когда делегация покидала палату. Валька Голова снова стал Валькой, а не Валентином Сергеевичем Головниным. Как ни в чем не бывало, он балагурил, будто последний раз мы с ним виделись на очередной пьянке-гулянке и вот опять встретились по такому же поводу. Я-то не в обиде – у сей службы специфические задачи, все понимаю. Но интересно, есть у них специальные тренировки, помимо каратэ, стрельбы и тому подобного? Тренировки, где вырабатывается эта вот «плюнь в глаза – божья роса»? Да ладно, не стану я плевать. «Каждый на своем месте…». Рассказывай, что ли…

И Валька в свойственном ему юродствующем стиле рассказывал, что кое-у-кого полетят звездочки с погон, такое дело чуть не проморгали!

– А кое-кому прилетят. На погоны. А, Валь?

– Не без того! Хоть я и в другом отделе. А для конторы невозможно признать, что у нее под носом через две границы героин переправляли, а она ни сном ни духом. Вот и выходит по всем следственным документам, что группу Мезенцева- Грюнберга разрабатывали давно, следили за каждым шагом, полностью контролировали. И взяли с поличным в последний момент. Вот Грюнберг только пока в бегах, но тут непредвиденное обстоятельство – дилетант вмешался, все напортачил, чуть операцию не сорвал. Знаешь такого дилетанта? Бояров фамилия… Ну-ну-ну, не взбрыкивай, все нормально. Люди из Интерпола во все въехали, даже к тебе порывались нагрянуть – поздравить, наверное. Но наши бойцы замяли, так повернули, что ты – наш штатный сотрудник, тяжело ранен, на лечении, далеко от Ленинграда… В общем, почестей и наград не жди.

– Дождешься от вас! Спасибо, не списали на боевые потери. Чего уж проще было!

– Ну-у-у, Са-аша!

– Ну-у-у, Ва-аля! Да ладно! Кстати, какие у меня ранения-то? Сплю тут круглые сутки от укола до укола…

– Четыре. Две касательные – голова, шея. В левую руку – навылет. И еще одна – из правого бока вынули. Хирург тебе подарит. И так по мелочи – сотрясение мозга, ушибы, царапины. Скоро бегать будешь!

Интересно, когда и кто мне пулю в бок засадил? Я и не помню, не почувствовал. Скорее всего, тот самый джигит, который стерег меня у двери из гаража в дом, тот, который по мне очередь выпустил и сам в кабину влетел, пассажир. То-то слабость одолевала. А боли и не ощущал. Так оно и бывает в горячке борьбы. Ну да, кажется, борьба закончена. И победителя… не судят… Что? Что, Валя? Опять меня «повело», устал.

– Я говорю, для тебя самым лучшим будет поменьше распространяться о своих похождениях. Надеюсь, понимаешь?

– Надейся. Да понимаю, понимаю! – сварливо отреагировал я. Очень мне нужно в своем кругу светиться как верному помощнику Комитета!

– А ты подумай, между прочим, Саша. Легенда легендой, но, может, это судьба?

– Какая легенда? Какая судьба?

– Легенда, которой мы Интерпол накормили: насчет твоего штатного сотрудничества. Легенда – она же судьба. А?

– Агент Верный-Честный-Неподкупный? Знаешь, Валь, не надо меня на веревочке держать – оборву и взбешусь. А так – наблюдайте неподалеку. Я вам постараюсь не причинять хлопот, а вы мне. А?

– Как знаешь, Саша, как знаешь. Но мы еще вернемся к этому разговору.

– К ЭТОМУ – нет. Встретимся – гульнем по старинке. Кушать люблю, а так – нет. Знаешь приговорку?

– Ну посмотрим, посмотрим. У тебя все данные…

– У вас достаточно добровольцев с данными – и каскадеры, и независимые, и говорливые. Давай завяжем эту тему, а?

– И чего ты взъелся?! Что я сказал?!

– «Каждый на своем месте должен делать свое дело. И в этом залог успеха!». А? – Валькина организация не чета Карначу, им лучше и не обещать ничего, даже устно.

– И где твое место, родимый? В бар вернешься? На пепелище? От тебя же шарахаться будут прежние дружки.

– Дружки пусть шарахаются, а друзья – примут. А по поводу места… Валь, сделай одолжение, переговори с вышестоящими своими. Муторно тут.

– Ну! Выписываться тебе рановато.

– Выписываться – не выписываться, а больницу я бы сменил.

– А чем не угодили?

– Скучно. Человек ваш газетку почитывает. Хоть бы вслух попробовал. Да и вообще!.. Словом, если бы меня в другую клинику поместили, век бы был благодарен. Я в какой лежу?

– В Выборге. Далековато. Но ты пока не транспортабелен.

– Валя, я дам тебе телефон. Это Резо Чантурия, классный хирург ко всем прочим достоинствам…

Головнин туманно, но пообещал. Прикинулся, что действительно делает мне большое одолжение. А ведь по сути я их избавлял от многих проблем – в больницах люди по коридорам лежат, и Выборг от Питера неблизко, ездить сюда каждый день – сомнительное удовольствие, а целую палату для одного – это еще поискать надо. И тут сам больной предлагает вариант – и какой! Уж Резо для меня не то что палату, а этаж освободит! И за здоровье пациента можно не беспокоиться…

Чантурия практиковал в питерской больнице, которая специализировалась на тяжелых и острых травмах, заработанных при разного рода несчастных случаях. Все побитые, порезанные, поломанные алкаши свозились сюда – отчего же еще в отечестве у нас несчастные случаи бывают, как не по пьянке. За отдельным исключением в лице Боярова Александра Евгеньевича. И врачи с пациентами не особо церемонились, резали-сшивали смело, зачастую без наркоза – алкаши и есть алкаши, нич-чего не чувствуют, притупились. За, опять же, отдельным исключением в лице Боярова Александра Евгеньевича (мне-то Резо подштопает все в лучшем виде). Характер моих ранений полностью соответствовал их профилю, так что… Но самое важное – среда обитания. За среду я не волновался. На то и Резо! Это не Выборг, скучный и размеренный!

Два дня я еще пролежал в тоске, два дня шуршал газетой в тоске мой караульный (я их не различал, хотя и менялись ежесуточно, одинаковые какие-то…) – а на третий… явление Резо Боярову! И Головнин следом: «Видишь? Обещал – сделал!».