Русский транзит

Что же касается Конторы Головнина-Лихарева, то дураков в ней мало, а трусов и того меньше. И не мстить они планировали, а выполняли работу по затыканию рта неуправляемому Боярову Александру Евгеньевичу. Вплоть до подсовывания мощного заряда в легковушку, которую скорее всего оприходует искомый фигурант.

А вот хрен вам всем!!! И потому не стал я ответно откровенничать, сделав вид, что поверил каждому слову приятеля-однополчанина-собутыльника-комитетчика. Не стал я вещать о больничной жути, о московских чечено-медицинских комбинациях, о военно-непатриотических бартерах, воздушно-гуманитарных челночных рейсах. Нет, не стал. Именно потому, что не верил Вальке ни на грош. И если мои соображения хоть в чем-то не бред, хоть на десятую долю процента справедливы, то без Конторы дело не обошлось. Следовательно, молчи, Бояров. «Гуси летят».

То есть не молчи, а говори. И как можно больше, но – не О ТОМ! А о чем? А вот, например:

– Получается, Валя, что я могу идти куда хочу, могу делать что хочу?

– Зачем же тебе, Саша, куда-то идти?! Ты и так в своей квартире. Делай в ней что хочешь! Но! Я бы тебе порекомендовал… По дружбе… Сели бы мы сейчас, проехались в Контору, а? У нас дело висит. То есть стоит. Мезенцев, Зотов, то-сё… Понятно, уже вечер, но ради такого случая мы готовы и хоть до утра поработать.

– А я не готов. Устал я, Валя.

– Понимаю. Понимаю. Еще бы. Что ж ты, без двери отдыхать собрался? Может, ко мне?

– Нет. Оставьте, конечно, своего человека до завтра тут. Но к тебе, извини, не поеду. Плохо сплю я в непривычной обстановке. Я поеду… тут… к одному приятелю, переночую…

– Учти, мы тебя без присмотра не оставим, Саша!

Прозвучало это и как забота, и как угроза. В общем, как предупреждение.

– А как же! Я теперь сам от вас ни на шаг!

Прозвучало это и как обещание законопослушности, и как издевка.

Ни Валька мне, ни я Вальке, разумеется, не поверили.

– Да! Саша! Ты часом не к знакомым своим собрался? Которые на Комендантском? Учти, Лия Боруховна, которая в девичестве Ваарзагер, вчера покинула страну…

Говорил я, что мне важно, был бы человек хороший?! Говорил или нет?! Так оно и есть! А плохому человеку я всегда пожалуйста в морду дам, не заглядывая в паспорт – еврей ты, чеченец, грузин, русский, армянин, да хоть индонезиец! Валька же – плоть от плоти человек Конторы. А Контора, как бы ни прикидывалась интернациональной службой государственной безопасности, все равно не любит, ох, как не любит «невозвращенцев». А до недавних перемен среди «невозвращенцев» – почти сто процентов «ваарзагеров». Потому и разгулялась нынче пегобородая шелупонь – Союз русского народа… на платформе КПСС, а Контора только глазки жмурит: где? чего? вам показалось!

Мне не показалось. Сказал Валька про «Ваарзагер» с чувством глубокого удовлетворения, смешанного с некоторым сожалением: эх, мол, не те времена, а то бы еще потаска-али. И с Мишенькой Грюнбергом обошлись погано. Ну, дурак. Ну, бандит. Но – человек все-таки! Хоть бы выразили лицом: надо же, был человек и нет человека. Нет! Прибрали быстренько, загрузили останки-остатки, увезли и… чуть ли не ухмыляются: одним меньше! Или Грюнберг все же немец? Да какая, к хренам, разница!!!

Короче, я не случайно мысленно вспылил. Дело не в Лийке, хотя и в ней тоже. Но она – повод, не причина. А вспылил я вполне сознательно (при всем при том: ‘‘гуси летят»). Просто морально готовил себя к вранью. И нужно мне было, чтобы вранье прозвучало убедительно. Добиться правдоподобия можно двумя путями. Один путь: не врать. Но (забавно!) именно правда чаще всего звучит враньем – чисто интонационно. «Вы только поймите меня правильно!» – как говаривал сваливший за кордон Лев Михайлович Перельман. Второй путь: врать на злости, на слепой белой злости. И – получается. И совесть чиста. Конечно же, совесть чиста! Ибо все зависит от общего фона. Если общий фон – грязно-черный, то собственная совесть при некоторой запятнанности смотрится белоснежной.

И я с чистой, белоснежной (на общем, на головнинско- конторском фоне) совестью пропустил мимо ушей упоминание о Лийке (в девичестве Ваарзагер) и сказал:

– Какие Борухи?! Какие Загеры?! Меня парни из сборной второй день дождаться не могут! Победу толком не отпраздновали! Валька! Представляешь, мы всех москвичей положили! Иппон! Ты что, совсем от каратэ отошел?!

– Ну, почему – совсем… Так ты что, всерьез собрался сейчас куда-то ехать?

– Почему: куда-то?! Куда надо! Вот только переоденусь. Разрешишь?

– Ты в доме хозяин! – раскинул руки Валька. Врет!

Парень в штатском у дверей извелся от нетерпения: когда, наконец, старший по званию закончит болтологию и даст команду по транспортировке фигуранта в известное заведение. Нет, парень, никогда ты не будешь майором! Не станет Валька Голова командовать в соответствии с твоими представлениями о «работе органов». Себе дороже.

А дешевле отпустить бесшабашного, упрямого Сашку Боярова, у которого одно каратэ на уме. Отпустить, но на веревочке. Куда еще эта веревочка приведет! А не приведет, так всегда дернем за нее, с ног сшибем. За Конторой не заржавеет!

Не удалось списать на боевые потери, придется пока терпеть Боярова в качестве свидетеля. А потом уж будет Боярову выставлен счет по полной стоимости – и за побитых комитетчиков в больнице, и за грузовичок, и за многое другое. Только приди, Бояров, на Литейный, 4! Конечно, по повестке! Валентин Сергеевич Головнин буквально сейчас ее и выпишет. Завтра с утра годится? Годится, годится! Непременно приду!

– Может, тебя подбросить, Саша? Ты ведь без транспорта остался.

– С чего ты взял?! Вон же моя «ауди» стоит! – и глазом я не моргнул, голосом не дрогнул: да, удачно врать получается лишь на белой злости. Прокололся Голова! То есть знали ОНИ заранее, что мой «транспорт» – перло-бордовая «девятка», для меня и минировали. Хотя… не прокололся, а лишний раз пригрозил: имей, мол, в виду, отовсюду достанем и примем самые строгие меры!

Имею, имею. В виду. Всех вас имею! В виду…

Я уже переоблачился из роскошного цивильного костюма, подаренного Камилем, в униформу а ля рэкетир: черно-малиновый «адидасовский» спортивный костюм, поверх – жесткая кожаная куртка, ну и кроссовки «Найк». Так сподручней, судя по тому, что мне предстоит нынешним вечером (надо же! уже вечер! долгонько мы кофеек гоняли с приятелем Валей).

Особых иллюзий я не питал по поводу собственного «свободного» полета. Да и коллеги Головнина особо не скрывались – так называемая слежка в открытую. Если что, отовсюду достанем и примем самые строгие меры.

Плевать я хотел на все ваши строгие меры! Хотеть-то хотел, но стоило поразмыслить, как стряхнуть хвост. Сколько у них машин? Одна? Две? Ну и пешее наблюдение. Каждый, разумеется, снабжен «уоки-токи». Эх, мне бы только на пару минут от них оторваться, а там ищи-свищи. Сложновато. Серая «Волга» нахально пристроилась позади «ауди» и демонстративно сигналила подфарниками: здесь мы, здесь, не волнуйся, Бояров, мы с тобой! «Ауди» – приличная машина, да и Грюнберг не стал бы на развалюхе раскатывать. Но будь это даже модель-победитель гонок «Формула-один», устраивать догонялки смысла нет. Номер засечен, номер на контроле, и по «уоки-токи» моментально сообщат: «Внимание! Всем постам!..».

А хвост надо стряхнуть! Не поеду я «хвостатый» к Маринке на Гражданку. Стоило поразмыслить…

Нет, не удрать мне от них на скорости. Да и бензина осталось литров пятнадцать. Литров пятнадцать… Литров пятнадцать… Это мысль!

Благо заправка тут же, у Петропавловки. Я стопанул машину в конец внушительной очереди. Часика на четыре очередь. Но не входило в мои намерения торчать здесь и лишних пятнадцати минут. Само собой, аккурат за мной встала серая «Волга».

Я пересидел в машине какое-то время, достаточное для того, чтобы уже за «Волгой» выросла очередь из пары-тройки легковушек. Таким образом хоть «ауди» и попала в капкан (спереди-сзади автомобили), но «Волга» попала в тот же капкан. Можно, конечно, вывернуть, изловчиться… однако за все про все необходима минута-другая. Мне хватит.