Женщины

А все смотрят вслед и с завистью.

Что ей терять?

Она уже повсюду опоздала.

А нам ещё к вечерним новостям…

Чтобы узнать…

«Масса женщин, от которых он ушёл…»

Масса женщин, от которых он ушёл.

Разных цветов, возрастов и положений.

Детные, бездетные.

Маленькие, средние.

Целая корпорация.

Дружная.

Переписываются.

Старшая у них есть.

Помогают друг другу деньгами.

То, что их объединяет, – не могут забыть.

Это всё, что их объединяет.

Забудут, разбегутся, их опять переловят, и они снова будут помнить.

«Тётя Света», – сказала девушка лет семнадцати…»

– Тётя Света, – сказала девушка лет семнадцати женщине лет сорока…

– Катенька, – сказала женщина лет сорока девушке лет семнадцати. – Не говори мне «тётя», не делай меня старше, просто говори «Света».

– Тётя Света, – сказала девушка лет семнадцати женщине лет сорока. – Если я вам буду говорить просто «Света», я буду такая же старая, как вы. А я ещё успею, поэтому, тётя Света, выйдите и закройте дверь.

Всю жизнь в ресторане

Вы говорите, тридцать лет в «Аэрофлоте».

А представьте – всю жизнь работать в ресторане.

Бегать то быстро, то медленно.

Говорить то тихо, то крикливо, то вежливо.

Подавать, убирать, подавать.

Вытирать, разливать, поливать.

Трясти, выбивать, стирать.

Считать, подставлять, принимать.

Убеждать, убирать, закрывать.

Не сидеть, не вставать, не лежать.

На ногах, на ногах, на ногах.

В выходной ходить в другой ресторан и там издеваться над официантами.

Определитель номера

С этими определителями номеров жить стало гораздо веселей. У меня звонок, милый женский голосок:

– Аллё!.. Кто это?

– А это кто? – говорю я с напором.

– А вы мне звонили…

– Когда? – интересуюсь.

– А только что.

– Да?! И что же я хотел?

– Вы ничего не успели.

– Да.

– Вы, видимо, только позвонили.

– Да.

– А я не успела взять трубку.

– Да.

– Я положила телефон в прихожей, и, пока добежала, вы так быстро отключились.

– Да.

– Надо было чуть подождать. Вы для чего звонили?

– А у вас большая квартира?

– А у вас терпения нет?

– Да. Нетерпелив я. Так вы кто, девушка?

– А вы кому звонили?

– Ну вам же. А теперь вы мне.

– Нет, молодой человек, если вы звонили, значит, вы чего-то хотели.

– Да. Мы все чего-то хотим. Но я не звонил вам.

– Вот же ваш номер у меня высветился.

У неё такой милый голос.

– Да. Я звонил. Я хотел узнать, как вы живёте. Куда ходите. Что с вами происходит вечером. Или сегодня, или завтра. У вас такой милый голос. Меня зовут Миша. Я – вполне…

– А меня – Катя… Я сейчас вам перезвоню.

– А как?

– Ну, у меня же есть ваш номер. Я с удовольствием посмотрю на вас.

– Хорошо, Катя, я тогда, знаете, что буду делать?

– Что?

– Ждать вашего звонка.

– А я расчищу сегодняшний вечер. И сейчас перезвоню.

Я ждал долго.

И ещё чуть-чуть.

И понял.

Я же ей не звонил.

У неё высветился не мой телефон. Она просто ошиблась в наборе. Попала в меня.

И я не догадался. И она не догадалась.

И в этом мире цифр мы потерялись навсегда.

«В Одессе я вошёл во двор, там сидели две дамы в купальниках…»

В Одессе я вошёл во двор, там сидели две дамы в купальниках. Они закричали: «Как вам не стыдно!»

Я вышел.

Сейчас разве так кто-то кричит?

Разве кому-нибудь бывает стыдно?

Рождение юмора у моря

Они такие красивые. Они рано становятся молодыми.

Сколько ты можешь идти сзади?

Нужно что-то сказать.

Ловко, быстро и остроумно.

Вот тут и рождается талант.

На главном инстинкте.

А солнца – вся жизнь!

А моря – вся жизнь!

А воды нет.

А смывать красоту не надо.

А пыльные.

А горячие.

А пахнут акацией, ковылём, полынью и ходьбой по горячему асфальту.

А на чём они передвигаются?

Эти оборванные юбки.

Эти разорванные джинсы.

И из них медленно и плавно уходят вниз быстрые, нежные, необыкновенной красоты…

А вверху какие-то майки, куски халатов, обрывки парашютов, откуда идут глаза.

А чуть лизнёшь. Незаметно.

Но обязательно, если состришь.

Солёное.

Состришь-лизнёшь-замрёшь.

И поцелуешь.

Поцелуй дороже.

Всё остальное мельче, хуже и глупее.

Поцелуй главнее.

Ты что-то говоришь внутри поцелуя.

И ты идёшь вперёд внутри.

Поцелуй – это твоё завоевание.

Твоё произведение.

В этом поцелуе всё море, всё лето и желание сказать ещё что-то, о чём сегодня можно догадываться и когда-нибудь пожалеть.

Не забуду

Что же за жизнь?

Что же за страна?

Она заставляет переосмысливать очевидности.

Как по-разному смотрят мужчины и женщины.

Вита.

Был августовский вечер.

То есть фактически июль.

Вечер.

Под виноградом стол.

Ветчина, перец, помидоры, зелень, вино.

И жарко.

После виски со льдом жара пропала, но вечер продолжался.

Три девицы были внимательны после того, как я угостил их виски.

Они сказали: – Молодец.

– Да, – сказал я. – Да…

Я был с ней знаком.

Когда она поднималась, весь пляж вставал.

Забыть её…

Невозможно.

Хотя я ещё попробую.

Когда мы приходили обедать, все вставали.

Высокая.

183 или 187.

С моей точки зрения.

И ещё каблуки.

Странное существо.

И знакомство было странное.

Кинофестиваль.

Прилёт «Ленкома».

Истребители-перехватчики.

Я в номере у Михалковых.

Со мной обыкновенная, скромная, тихая.

Ну, девочка, девочка.

– Можно вас на минуточку? – шепнули ей два перехватчика.

Они все вернулись через час.

Что-то рассказывал один Михалков, второй бегал за музыкой.

Хотя музыка уже была не нужна…

Как и я…

И куда-то же я пошёл.

Вернее, побрёл.

Но гуляние, то есть фестиваль, продолжался.

Мы не прилетели работать, объяснили перехватчики.

Вернее, мы прилетели не работать, объяснили перехватчики.

И все помчались за ними.

Последним мчался я, заплаканный и обворованный.

Фестиваль продолжался на кухне капитана, сына капитана-отца.

Фестиваль продолжался в коридоре капитана-сына.

Артисты, рюмки, салаты, стаканы.

Очень высокая и очень красивая на фоне алкоголя вдруг стала ниже.

Ах, она шепчет…

И я всё слышу, значит, в моё ухо.

– Вы лучше всех, – шепчет она.

Не в состоянии гордиться, ибо фестиваль в разгаре, а эта канистра молодого вина…

Всегда канистра от папы, отставника-земледельца.

Канистра делает что?

Отнимает части тела.

И этот шёпот – «вы лучше всех».

И это вино.

Можно себе представить расхристанную фигуру и носовой платок в слезах, в закуске.

Вы лучше всех…

Прекратился фестиваль, куда-то вернулись перехватчики.

И опять прошёл год, и опять наступило лето, и я опять пошёл на плиты пляжа быстро.

Кто знает, те знают.

И бывшим ястребиным оком оглядевшись, лёг.

И видел я, как все вставали и все ложились.

Это бывает редко, и я знаю почему.

Я посмотрел, куда они.

Это было далеко.

Обычно у мужчин зрение слабое.

Но это они видят очень далеко – когда все встали, встал и я посмотреть.

Да, и я.

И хоть было там километра два, но такой фигуры ни до, ни после…

Поэтому, когда вставала она, вставали все.

И я лёг со всеми.

Представлюсь.