Офицеры и джентльмены

— Краучбек, я обязан сказать вам, что ваши документы прошли все инстанции. Ваше временное назначение потеряло силу со дня капитуляции на Крите. С первого числа этого месяца вы получаете прежний чин лейтенанта. Неужели вы не понимаете, дружище: продолжая лежать здесь, вы теряете деньги!

В этом обращении звучала настоятельная просьба. Гай и хотел бы успокоить его, но к этому времени утратил способность делать то, что от него требовали, точно так же, как, приехав однажды в Англию, еще до войны, чувствуя сильное утомление, он обнаружил, что необъяснимым образом разучился завязывать себе, галстук бабочкой. Он повторял, казалось бы, привычные движения, но каждый раз узел либо распадался, либо получалось, что бант стоит строго вертикально. В течение десяти минут он, выбиваясь из сил, стоял перед зеркалом и наконец вынужден был позвонить и попросить о помощи. На следующий вечер и неизменно в дальнейшем он без труда выполнял это маленькое чудо ловкости рук. Так и теперь, тронутый искренностью этого пожилого полковника медицинской службы, он и хотел бы ответить ему, но был не в состоянии сделать это.

Полковник посмотрел историю болезни, в которой были зарегистрированы неизменно нормальная температура Гая, его ровный пульс и координированные движения. Затем он вручил историю болезни старшей медсестре в красном колпаке, которая передала папку медсестре в полосатом колпаке, и вся процессия оставила его в одиночестве.

Выйдя за дверь, полковник озабоченно и неохотно распорядился, чтобы Гая перевели для обследования в другую палату.

Однако, сумасшедший или нормальный. Гай не давал наблюдавшим за ним никакой пищи для фантазии. Подобно миссис Барнет, он лежал, положив едва двигавшиеся руки поверх полотняной простыни.

Избавление пришло, но не по официальным каналам.

Однажды утром совершенно неожиданно новый звонкий голос неумолимо призвал Гая к порядку:

— C'e scappeto il Capitano?[69]

В дверях его палаты стояла миссис Ститч — лучезарная противоположность накрахмаленным и покрытым колпаками медицинским сестрам, единственным его посетительницам. Без усилий и раздумий Гай ответил:

— No Capitano oggi, signora, Tenente.[70]

Войдя, она уселась на кровати и немедленно пустилась рассказывать о часах, которые ей подарил король Египта, о том, как Элджи Ститч сомневался, следует ли ей принять их, а посол не сомневался совсем, а также о том, что сказала сестра главнокомандующего.

— Я ничего не могу поделать, король мне нравится, — заявила она, доставая часы из сумочки — на этот раз не в виде корзинки, а в виде чего-то нового, скромного и изящного, прямо из Нью-Йорка, — и нажимая на них кнопку, чтобы продемонстрировать все, на что они способны. Это был увесистый, искусно сработанный уродливый механизм эпохи второй империи, усыпанный бриллиантами, покрытой эмалью и украшенный купидончиками, которые во время боя неуклюже танцевали гавот. Гай обнаружил, что разговаривает с миссис Ститч совершенно свободно.

— Я только что виделась с Томми Блэкхаусом, — сказала она после демонстрации часов. — Он лежит в одной из палат в этом же коридоре с вытянутой к потолку ногой. Я хотела увезти Томми с собой, но они не разрешают трогать его с места. Он всячески старался связаться с вами. Ему необходимо помочь написать письма ближайшим родственникам солдат его отряда командос. Как ужасно все, что случилось с ними!

— Да, Томми повезло, он не участвовал во всем этом.

— С Эдди и Берти, да и со всеми остальными друзьями.

— И с Айвором.

В дни своего молчания Гай много думал об Айворе, этом молодом принце, которого Афины послали в качестве жертвоприношения в критский лабиринт.

— О, с Айвором все в порядке! — воскликнула миссис Ститч. — Здоров и бодр, как никогда. Он жил у меня.

— Все в порядке?! Каким образом? В такой же лодке, как я? — удивился Гай.

— Ну не совсем в такой, как вы. С большими удобствами. Об Айворе можете не беспокоиться, он не растеряется.

Подобно действию солевого раствора, по каплям стекавшего в вену на руке, возбуждение, вызванное этой новостью об Айворе, исцеляющее и оживляющее, медленно охватило все тело Гая.

— Это замечательно, — обрадовался он. — Поистине это чудесно. Это лучшее из всего, что произошло.

— Ну конечно же, по-моему, тоже, — присоединилась к нему миссис Ститч. — Я, как всегда, на стороне Айвора.

В тоне, которым это было сказано, Гай не заметил ничего особенного. Он был слишком возбужден радостной вестью о спасении своего друга.

— Он где-нибудь поблизости? Попросите его зайти ко мне.

— Нет, он не поблизости. Дело в том, что вчера он отбыл в Индию.

— Почему в Индию?

— Его вызвали туда. Вице-король в некотором роде его кузен. Он потребовал Айвора к себе.

— Я не могу представить, чтобы Айвора можно было заставить сделать что бы то ни было против его желания.

— Я думаю, он сам хотел уехать. В конце концов, это почти единственное место, где еще осталось много лошадей.

В эту минуту медицинская сестра внесла поднос.

— Послушайте, и этим вас здесь кормят? Но это так отвратительно выглядит! — воскликнула миссис Ститч.

— Да, действительно.

Миссис Ститч взяла ложку и попробовала еду.

— Вы не можете питаться этим.

— Что и говорить, не очень-то вкусно. Но расскажите мне об Айворе. Когда он вырвался оттуда?

— Больше недели назад. Вместе со всеми остальными.

— Какими остальными? Разве из группы Хука спасся хоть кто-нибудь?

— По-моему, да. Томми сказал мне, что несколько связистов и помощник начальника штаба бригады по тылу.

— А отряд командос «Икс»?

— Нет. Насколько мне известно, из них больше никто не спасся.

— Но я не совсем понимаю… Что же, собственно, делал Айвор?

— О, это целая история. Сейчас рассказывать ее у меня нет времени. — Она нажала кнопку часов, и купидончики пустились в пляс. — Я еще зайду к вам. Очень приятно, что вы в хорошем состоянии. Мне наговорили о вас совсем другое.

— В последний вечер на Крите я виделся с Айвором.

— В самом деле. Гай?

— У нас состоялся длинный, тоскливый разговор о сдаче в плен. Я не могу понять, что произошло с ним после этого.

— Представляю, какой невообразимый хаос царил там.

— Вот именно.

— И все слишком устали и были голодны, чтобы запомнить что-нибудь.

— Да, почти все.

— И мало кто понимал толком, что происходит.

— Да, лишь немногие.

— И никто не имел оснований гордиться чем-нибудь.

— Да, таких было не очень-то много.

— Именно это я и утверждаю все время, — торжествующе заявила миссис Ститч. — И совершенно очевидно, что под конец не было никаких приказов.

После того как Гай пришел в сознание, это был его первый разговор. У него немного кружилась голова, но он сообразил, что предпринимается попытка, мягко выражаясь, ввести его в заблуждение с помощью лести.

— Ну почему же, приказы были, — возразил он. — Причем совершенно недвусмысленные.

— Были, Гай? Вы уверены в этом?

— Вполне.

Миссис Ститч, казалось, забыла о нетерпении, с которым только что порывалась уйти. Она сидела неподвижно со своими смешными часами в руках.

— Гай, — начала она после небольшой паузы, — я думаю, мне лучше сказать вам: нас окружает сейчас масса гадких людей. И почти все они настроены по отношению к Айвору не очень-то хорошо. Как вы помните, в этих приказах не было ничего, означавшего, что Айвор должен был остаться там в числе последних и быть взятым в плен, правда ведь?

— Нет, было.

— О-о! По-моему, вы просто не очень хорошо их помните.

— Я записал их.

Чудные глаза миссис Ститч скользнули но небольшой неказистой палате и остановились на тумбочке, в которой хранилось все имущество Гая.