Офицеры и джентльмены

Он сидел среди своих папок и пустых корзинок для бумаг, и в его старом сердце не было надежды.

— Как вы думаете, если я поговорю с Беном Ритчи-Хуком, это поможет?

— Да, — охотно согласился Томми, — я бы так и сделал. У вас будет достаточно времени. Он пробудет в Лондоне по крайней мере три недели. Прилетит к нам в Египет на самолете. Думаю, вы сумеете уговорить его взять вас с собой.

— Нет, раз уж он меня не хочет, то не возьмет. Не знаю случая, чтобы Бен сделал что-нибудь, чего не хочет. А Краучбека вы берете?

— Он будет офицером разведки бригады.

— Я рад, что у вас будет хоть один алебардист.

— Я не знаю, когда мы отплываем. До тех пор вы, разумеется, останетесь здесь.

— Конечно.

Оба вздохнули с облегчением, когда вошел майор Грейвс и спросил, как быть с имуществом саперов.

— Никому из моей роты нельзя доверить взрывчатку. Есть ли на корабле подходящий склад?

— А, оставьте ее на месте, пока не вернутся саперы.

— Без охраны?

— Никуда не денется.

— Слушаюсь, сэр.

Когда майор Грейвс ушел, Томми опять занялся распоряжениями на учение. От него скрывали, что это напрасный труд, пока не закончилась погрузка. Тогда на борт явилась группа офицеров с «Клеопатры», и было объявлено, что никакого учения не будет. Никаких отпусков перед отплытием. Никаких прощальных писем. Корабль присоединится к другим кораблям с другими отрядами командос и к эскорту в установленном месте в открытом море.

— Вот так надули нас, черт возьми, — сказал Клэр.

Джамбо не мог знать, что Томми тоже держали в неведении. Для его старинного понятия о чести это было настоящим предательством. С обледенелого берега он наблюдал, как уходят корабль и яхта, потом устало побрел в опустевший отель. Его увеселительная прогулка кончилась.

Магг тайком вышел из замка на своем покинутом острове, чтобы украсть запасы саперов, а вскоре появились и сами саперы — истощенные, небритые, они еле передвигали ноги, неся на носилках из прутьев доктора Гленденинга-Риза.

Сильный взрыв, убивший Магга и его племянницу, приписали диверсии противника.

Оперативная группа Хука, совершив глубокий обходный путь в Атлантическом океане, прибыла в Кейптаун, где ее приняли с почетом.

— Должен сказать, — заметил Айвор Клэр, — что местные жители необычайно любезны.

Он и Гай на закате сидели в баре отеля. Сквозь незатемненные окна в сумерки лился свет, сливаясь со светом фар автомобилей, мчавшихся, разворачивавшихся и останавливавшихся на покрытой гравием мостовой, у ярко освещенных витрин магазинов. Кейптаун, расположенный на самом краю одного из двух затемненных континентов, был настоящим ville lumiere, который тщетно искал Триммер.

— Прибыли три корабля, и для каждого создан комитет по встрече. Для всех накрыты столы.

— Это отчасти для того, чтобы подразнить голландцев, отчасти, чтобы удержать солдат от озорства. Наверное, были инциденты с последним транспортом.

— Отчасти и добродушие, я думаю.

— Да, отчасти, конечно, и это. Я не спешил сойти на берег, но, когда сошел, там все еще околачивались дружелюбно настроенные туземцы. Подходит ко мне красивая баба и говорит: «Чего бы вам особенно хотелось сделать или увидеть?» А я отвечаю: «Лошадей». За последние шесть недель я, представь себе, ни о чем особенно не думал, кроме как о лошадях и, конечно, о своем китайском мопсе Фриде. «Это довольно трудно, — говорит она. — А вы хорошо ездите верхом?» Тогда я отвечаю, что служил в кавалерийском полку. «Но разве вы все теперь не механизированы?» — спрашивает она. «Думаю, еще могу держаться в седле», — говорю. «Есть тут один мистер, Как Бишь Его, но у него свои странности. Впрочем, я попытаюсь». И вот она уцепилась за этого мистера Как Бишь Его, и, к счастью, оказалось, что он видел, как Тимбл победил в Дублине, и он в меня прямо-таки влюбился. У него действительно очень приличная конюшня где-то на берегу. Он позволил мне выбрать лошадь, и мы все утро ездили верхом. После завтрака я взял лошадь, которую он тренирует для препятствий. Я чувствую себя другим и прямо-таки поздоровевшим человеком. Ну, а ты что делал?

— Мы с Эдди и Берти ходили в зоопарк. Гнались за страусами, чтобы заставить их прятать голову в песок, но они не стали. Эдди забрался в ограду и гонялся за ними по всему загону, а по ту сторону сетки черный сторож умолял его прекратить это. Берти говорит, что страус может одним ударом ноги убить трех лошадей. Потом я пошел в художественную галерею. Там есть два замечательных полотна Ноэля Пейтона.

— Я ничего не понимаю в живописи.

— Ноэль Пейтон тоже не понимал. В этом вся его прелесть.

В бар вошли, нетвердо держась на ногах, Берти и Эдди, огромные, румяные и улыбающиеся.

— Мы весь день пробовали вина.

— Эдди пьян.

— Мы оба пьяны в стельку.

— Хотели потанцевать с девушками, но чересчур набрались.

— Почему бы вам не полежать? — сказал Клэр.

— Я как раз об этом думал. Потому и привел сюда Эдди — принять ванну.

— Еще, чего доброго, утону, — сказал Эдди.

— Чудесные бабенки, — вздохнул Берти. — Мужья на войне. Надо протрезвиться.

— Лучше всего поспать.

— Поспать, принять ванну, а потом танцевать. Пойду сниму комнаты.

— Чудно, — заметил Айвор Клэр, — теперь, когда есть возможность, совершенно не хочется напиваться. На этом корабле я почти не просыхал.

— Пойдем пройдемся.

Они не спеша вышли на улицу.

— Кажется, одна или несколько этих нелепых звезд называются Южный Крест, — проговорил Клэр, вглядываясь в теплую звездную ночь.

Все здесь сверкало. В витринах магазинов заманчиво сияли товары, бесполезные и некрасивые. Улицы были полны солдат из группы Хука. Медленно проезжали грузовики с солдатами, нагруженные плодами ферм и садов — корзинами с апельсинами и библейскими гроздьями винограда.

— Так или иначе, Гай, кажется, Кейптаун снабдил нас всем, что нам хотелось.

— Лампа Али-Бабы.

— Нам это было нужно. Куда теперь?

— В клуб?

— Слишком много приятелей. Обратно в отель.

Но когда они вернулись в отель, Клэр сказал:

— Слишком много солдат.

— Может быть, тут есть какой-нибудь сад?

Сад был. Гай и Клэр сидели в плетеных креслах, глядя на пустой, освещенный теннисный корт. Клэр зажег сигарету. Он курил довольно редко. А когда курил, то с явным наслаждением.

— Ну и путешествие! — сказал он. — Теперь уже почти кончилось. Иногда так хотелось торпеды. Стоишь, бывало, ночью на палубе и воображаешь: красивый пенящийся бурун, взрыв, потом вокруг меня головы, в третий и последний раз появляющиеся на поверхности, и я сам, единственный оставшийся в живых, медленно уплывающий к какому-то ближнему острову.

— Принимаешь желаемое за действительное. На самом деле набьют вас в открытые лодки, и вы сойдете с ума оттого, что будете пить морскую воду.

— Что за путешествие! — повторил Клэр. — Нам говорят, и мы говорим своим солдатам, что мы должны оборонять Египет, чтобы защитить Суэцкий канал. А чтобы добраться до Суэца, пришлось проплыть полпути до Канады и Тринидада. А когда мы наконец доберемся туда, окажется, что война кончилась. По словам одного парня, с которым я завтракал, не успевают строить лагеря для пленных итальянцев. Мне кажется, нас превратят в караульную команду.

Шел февраль 1941 года. Английские танки ушли далеко на запад от Бенгази. Банкиры со значками AMGOT[47] каждый вечер обедали в каирском клубе «Мохамед Али». А Роммель, еще никому не известный, уже организовывал свою первую штаб-квартиру в Африке.

— Сержанты вели себя ужасно.

— Всеми успешными бунтами руководили сержанты.