Офицеры и джентльмены

2

Транзитный лагерь № 6 Лондонского округа был лагерем только по названию. В действительности это был большой, старомодный, вполне респектабельный отель. Царившая в нем атмосфера навевала представление о беззаботном благополучии. Осколки бомб еще не выбили здесь ни одного оконного стекла. Управление воинскими перевозками направляло сюда заблудившиеся подразделения и части. Изредка сюда присылали капеллана, посаженного под строгий арест. В этих райских кущах оказался на время и Триммер со своим отделением. Здесь же обосновалась и Кирсти Килбэннок, чтобы внести свою лепту в военные усилия.

Кирсти была хорошей женой Йэну: представительной, верной, с уравновешенным характером и экономной. Все приличные вещи в их доме были куплены по дешевке. Свои туалеты она умудрялась шить экономно, но изысканно. Ее иногда подозревали в том, что она фабриковала подаваемое к завтраку vin rose, смешивая оставшиеся от обеда красные и белые вина, но более порочащих обвинений против нее не выдвигали. Во всех отношениях она была полной противоположностью своей подруге Вирджинии Трой.

Когда Йэн надел военную форму, его доход уменьшился на 1500 фунтов. Кирсти не жаловалась. Она отправила двоих сыновей к бабушке в Айршир и взяла к себе в дом своих подруг Бренду и Зиту в качестве пансионерок. Она также устроила их на работу в столовую в транзитном лагере № 6 Лондонского округа, в которой работала сама, но без оплаты. Кирсти платили в столовой немного, но достаточно. Однако в целом компенсация была отрицательной: пользуясь спецодеждой, бесплатно питаясь, работая весь день, валясь с ног от усталости к вечеру, она ничего не тратила. Когда Вирджиния Трой, все еще сохранившая былой отблеск богатства и способность покорять мужчин, которую Кирсти случайно встретила в отеле «Дорчестер» во время воздушного налета, поделилась с ней по секрету, что осталась без денег и без крова, Кирсти приняла ее жить в свой дом на Итон-терэс и устроила на работу в ту же столовую.

— Дорогая, ни звука Бренде и Зите о том, что ты не платишь мне за пансион, и ни слова, милая, о том, что тебе платят в столовой.

Работая официантками, эти хорошо воспитанные леди хихикали и сплетничали о своих клиентах не хуже, чем заправские официантки. Еще до того как Вирджиния начала работать, ее ознакомили с некоторыми объектами их многочисленных шуток. Главным среди них, по причине продолжительного пребывания в лагере, был офицер, которого они прозвали Шотландчиком. Различные случаи полнейшего неумения Шотландчика вести себя в обществе приводили их в восторг.

— Вот подожди, дорогая, ты увидишь его сама.

Вирджиния ждала неделю. Все леди предпочитали работать в столовой для унтер-офицерского и рядового состава, так как большинство посетителей этого заведения вели себя более благовоспитанно, чем питавшиеся в офицерской столовой. На второй день пасхи, когда Вирджиния проработала в столовой уже неделю, наступила ее очередь вместе с Кирсти работать в баре для офицеров.

— А вот и наш Шотландчик! — воскликнула Кирсти.

Пересекая холл неторопливой походкой, с пронырливым и хитрым видом к ним направлялся Триммер. Он знал, что его появление всегда вызывало известную неловкость и с трудом подавляемые смешки, но неизменно считал это следствием воздействия своих чар.

— Добрый вечер, красотка, — сказал он любезным, непринужденным тоном. — Как насчет пачки «Плейере» из-под прилавка? — Однако увидев Вирджинию, он внезапно застыл в безмолвии, и не только потому, что увидел ее, а скорее потому, что увидел и понял, как она посмотрела на него в этот знаменательный для него вечер.

Любезный и непринужденный, пронырливый и ловкий — таким казался Триммер, но все это было напускным, потому что в этот день медленно надвигавшаяся тень тотальной воины накрыла своим черным крылом и его. Пришедшая на имя Триммера телефонограмма содержала требование прибыть завтра в штаб особо опасных операций к определенному часу в определенный кабинет. Ничего хорошего это не могло предвещать. Он пошел в бар, чтобы подбодриться и немного развлечься в обществе девушек, и здесь, в этом самом невероятном из всех месте, в этот потрясший его до основания момент он увидел некое предзнаменование, нечто, выходящее за рамки его привычных расчетов. Дело в том, что в медленно тянувшиеся дни безделья он то и дело мысленно возвращался к своему приключению с Вирджинией в Глазго. Насколько такое ощущение было доступно Триммеру, Вирджиния была для него священным воспоминанием. Ему очень хотелось сейчас, чтобы Вирджиния была здесь одна. Ему очень хотелось также, чтобы на нем, как и тогда в Глазго, был килт. В действительности же встреча получилась совсем не такой встречей любовников, какую он иногда живописал в воображении в конце своего путешествия.

В этот момент безмолвия и замешательства Вирджиния метнула на Триммера долгий, холодный и предостерегающий взгляд.

— Добрый вечер, Триммер, — сказала она.

— Так вы знакомы? — спросила Кирсти.

— О, да. Хорошо. Еще до войны, — ответила Вирджиния.

— Очень странно.

— Не так уж странно, правда, Триммер?

Насколько это было в пределах человеческих возможностей, Вирджиния обладала способностью не испытывать стыда, но вместе с этим у нее было твердое, врожденное чувство уместности тех или иных поступков. В одиночестве далеко отсюда некоторые вещи казались естественными там, в Глазго, в ноябре, под покровом тумана; здесь же, в Лондоне, весной, в обществе Кирсти, Бренды и Зиты такие вещи были недопустимы.

Пришедший в себя Триммер энергично подхватил:

— Мне приходилось делать прическу миссис Трой на «Аквитании».

— Неужели? Однажды я пересекла океан на этом лайнере, но вас не припоминаю.

— В те дни я был довольно разборчив в выборе клиенток.

— Это ставит тебя на место, Кирсти, — заметила Вирджиния. — Со мной он всегда был ангелом. Тогда он назвал себя Густавом. А настоящее его имя Триммер.

— Мне кажется, довольно милое имя. Вот ваши сигареты, Триммер.

— Спасибо. Закурите?

— Не на работе.

— Ну ладно. До встречи.

Ни разу не взглянув больше на Вирджинию, ленивой походкой, напустив на себя важность. Триммер удалился, смущенный и растерянный. Ах, если бы на нем был килт!

— Знаешь, — сказали Кирсти, — по-моему, из-за этого пропадает вся соль нашей шутки. Я хочу сказать, что теперь уже не так смешно, что он такой, какой есть, потому что знаешь, кто он на самом деле, правда ведь? Понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, о чем говоришь, — ответила Вирджиния.

— Тем не менее все это очень мило с его стороны.

— Да, конечно.

— Надо будет рассказать Бренде и Зите. Он не обидится, как ты думаешь? Я хочу сказать, не убежит же он теперь отсюда после того, как мы узнали его секрет?

— Нет, Триммер не таков.

На следующий день в десять часов утра генерал Уэйл, уныло глядя на Триммера, спросил:

— Мактейвиш, в каком состоянии ваша готовность?

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Все ли ваше отделение в наличии и готово ли оно к немедленным действиям?

— Да, сэр, полагаю, что готово.

— Полагаете? — спросил офицер по планированию общей части штаба. — Когда вы проверяли их в последний раз?

— Гм… Откровенно говоря, мы не проводили никакой настоящей проверки.

— Ладно, Чарлз, — вмешался генерал Уэйл, — не думаю, что нам необходимо вникать в это. Мактейвиш, у меня есть для вас хорошие новости. Держите их в секрете. Я посылаю вас на небольшую операцию.

— Сейчас, сэр? Сегодня?

— Сразу же, как только флот выделит подводную лодку. Они не заставят вас долго ждать, я надеюсь. Сегодня вечером выезжайте в Портсмут. Составьте список подрывного имущества и согласуйте его там с артиллерийско-техническим управлением. Своим людям скажите, что это обычная боевая подготовка. Понятно?

— Да, сэр. Полагаю, что понятно, сэр.

— Отлично. Так вот, идите с майором Олбрайтом в оперативную комнату. Он обрисует вам всю картину и проинструктирует вас. С вами пойдет Килбэннок, но только в качестве наблюдателя. Понятно? Операцией руководите вы. Ясно?