Чёрный Мустанг

— Вполне возможно, что они хотели устроить пакость именно вам, а не нам. Но не исключено, что на их решение повлияло и что-то похожее на чувство дружбы, поскольку в Фирвуд-Кемпе они были, как это казалось, с метисом в хороших отношениях Короче говоря, они угостили водкой и Клифтона, отправили ему одну бутылку, потом ещё одну. Спустя некоторое время они пошли его проведать и вернулись обратно не скоро. При этом они сели не на свои прежние места, а так, что мы уже не могли видеть лошадей, находящихся в соседнем помещении. А вскоре мы услышали конское ржание, фырканье и стук копыт. Что-то происходило с лошадьми, мы тотчас же бросились к ним, хотя китайцы пытались нас удержать. Мы увидели, что оба вороных скакуна отвязаны, а рыжей лошади нет. Было понятно, что сама она не могла убежать, а стало быть, была украдена. Но кем? Все были в ресторане, кроме Клифтона, который стоял на часах возле колодца. Мы отправились к нему, не дожидаясь китайцев, и нашли его абсолютно пьяным, он лежал на земле почти в невменяемом состоянии, возле него валялась верёвка, на которой в колодец был опущен метис, тут же лежали и ремни, которыми были связаны его руки и ноги. Мы, естественно, перепугались и попытались узнать у Клифтона, что здесь произошло, но он только бормотал что-то нечленораздельное. Чтобы отбросить все сомнения, я сам спустился по верёвке в колодец, но, конечно же мои опасения подтвердились: метиса там не было.

— Так я и подумал! — подтвердил Олд Шеттерхенд. — Когда Клифтон опьянел, китайцы вытащили следопыта и развязали его. После этого вернулись в ресторан и постарались так отвлечь вас, чтобы метис смог увести какую-нибудь лошадь. Там горел свет?

— Да, там был зажжён фонарь.

— Значит, метис видел, какие кони были там самыми лучшими, и, как и его дед, попытался украсть наших скакунов, но счастье ему не улыбнулось. Правда, ему удалось отвязать их, но после этого они стали упираться, поднялся шум, так что метису пришлось поторопиться, чтобы не быть пойманным. Поэтому он взял первую попавшуюся лошадь, которая оказалась у него под рукой. А это была та самая рыжая кляча.

— Совершенно верно, именно эта лошадь стояла ближе всего к двери.

— Таким образом, ему досталась самая плохая лошадь, но в любом случае метис — хороший наездник, прекрасно знающий здешние окрестности, в противном случае его бы не взяли на должность следопыта в Фирвуд-Кемп. Благодаря этому ему удалось добраться, несмотря на темноту, до Бэч-Хоул, но, ясное дело, гораздо позже, чем ему этого хотелось. А как отреагировали китайцы на его побег, что они сказали?

— Ничего, а вернее, мы не слышали, о чём эти мерзавцы говорили между собой, когда же у нас появились подозрения на их счёт и мы решили последить за ними, то они исчезли.

— Куда они пошли? — спросил инженер.

— Мы не видели, поскольку была глубокая ночь.

— Тысяча чертей! А нельзя ли обнаружить их следы, мистер Шеттерхенд? Мы должны попытаться поймать этих негодяев.

— Да пускай себе удирают, мистер Сван! — отозвался белый охотник. — Они не стоят даже тех наших усилий, которые мы должны были бы приложить, чтобы их поймать. Наш план и так осуществился куда лучше, чем мы могли ожидать, нам удалось защитить Фирвуд-Кемп, при этом никто из нас не получил даже царапины. А всё остальное, включая и поступок китайцев, по сравнению с этим настолько незначительно, что было бы смешно тратить время на погоню за ними.

— Гм! По правде говоря, мне бы очень хотелось пуститься за ними в погоню, но я понимаю, что вы правы, мистер Шеттерхенд. Пускай удирают! Но уж этим Клифтоном я займусь серьёзно! Вам известно, куда он скрылся?

— Нет, — ответил рабочий. — Когда он проспался, мы рассказали ему, как его околпачили китайцы. От страха он сразу окончательно протрезвел и начал, естественно, ругать их на чём свет стоит, но руганью ни метиса, ни китайцев не вернёшь и делу не поможешь. Поэтому он собрал свои манатки, сказал, что не появится здесь, прежде чем у вас, мистер инженер, пройдёт первый гнев, и удалился.

— Вы не должны были его отпускать!

— А по какому праву мы могли его задерживать, сэр? И каким образом? Применить силу? Но он не был преступником, да и мы не полицейские.

— Верно, — согласился Олд Шеттерхенд. — Вполне вероятно, что он не вернётся, но и у нас нет повода, чтобы жалеть об этом. А если он всё же вернётся, то устройте ему хороший нагоняй, мистер Сван, и ограничьтесь этим! А сейчас пойдёмте взглянем на наших лошадей, потом что-нибудь съедим и как следует выспимся, поскольку спать нам этой ночью не пришлось. А завтра утром мы покинем вас.

— Уже? — спросил инженер. — Вы можете не сомневаться, что я был бы рад видеть вас моими гостями гораздо дольше.

— Конечно. Мы всегда будем хорошо о вас вспоминать, сэр, но нас здесь больше ничего не задерживает, а у нас есть ещё важные дела.

— Это правда, — кивнул головой Каз. — Мы должны отправиться в Санта-Фе. Наш подлый кузен Нахум Самуэль не из тех людей, кто долгое время проводит на одном месте, с места на место его гонит нечистая совесть, а если мы будем впустую тратить здесь время, то, когда прибудем туда, может оказаться, что там его уже нет. Ты согласен со мной, кузен?

— Конечно, — ответил Хаз. — Чем скорее мы доберёмся до наших денег, тем будет лучше для нас. К счастью, мистер Шеттерхенд и Виннету взялись за наше дело, это вселяет меня надежду на его благополучное завершение.

В то время как кузены Тимпе ещё продолжали разговор, все остальные уже вошли в здание, рядом с ними остались только Фрэнк и Дролль. Пользуясь случаем, что Олд Шеттерхенд и Виннету не могли услышать его слов, Хоббл Фрэнк решил высказать своё отношение к только что прозвучавшим словам Хаза:

— Я не понимаю, почему это вы оба постоянно говорите о ком-то другом! Семейство Тимпе, по-видимому, страдает детской болезнью, от которой нельзя вылечиться, а именно колоссальной односторонностью.

— Почему? — спросил Каз.

— Я имею в виду Олд Шеттерхенда и Виннету. Вы постоянно говорите о том, что надеетесь, что они окажут вам свою помощь. Я вполне согласен, что такая точка зрения не лишена смысла, но, несмотря на это, я нижайше прошу обратить ваше внимание и в другую сторону, а именно на меня, всеми уважаемого Хоббла Фрэнка из Морицбурга! Скажите, вы уже мне не доверяете?

— Ну, что вы, мистер Фрэнк, — возразил Хаз.

— Не видно этого, ваша милость, господин Хазаэль Бениамин Тимпе! Я уже как-то сказал вам, что, так и быть, пожалею вас и займусь вашим делом. Я вас заверил также, что я заинтересован в том, чтобы вы получили наследство, даже больше, чем в собственных деньгах, а теперь, спустя каких-то несколько часов, я должен выслушивать, что все свои надежды вы связываете с другими людьми.

Оба кузена нашли в себе силы, чтобы удержаться от смеха и сохранить серьёзное выражение лица. Каз положил руку на плечо маленького охотника и сказал успокаивающим тоном:

— Но, дорогой Фрэнк, вы напрасно так волнуетесь. Мы знаем прекрасно вас и то, какую пользу может принести нам ваша помощь.

— Да? Значит, вы это знаете? Так почему вы всё время говорите о Олд Шеттерхенде и Виннету, а не обо мне?

— Потому что нет никакой надобности говорить о том, что и так очевидно. Ваши достоинства ведь неоспоримы! Разве не так?

При этих словах лицо Фрэнка расплылось в довольной улыбке, он махнул рукой и сказал:

— Ну, что вы, мистер Тимпе! Это большая честь для меня! Присущая мне скромность с трудом позволяет принять эти заслуженные похвалы. Но если вы хотите и дальше делать мне комплименты, то моя всем известная деликатность не может запретить вам этого. Поэтому, пожалуйста, продолжайте и дальше! Говорите прямо безо всяких стеснений! И вообще держитесь возле меня, как цыплята возле наседки! Держитесь возле меня всю свою жизнь! Но нам пора в ресторан, поскольку, как мне кажется, там уже приступают к еде. Я прошу вас, господин Хазаэль Тимпе и господин Казимир Тимпе!

Маленький охотник подхватил обоих кузенов под руки, и двухметровые мужчины позволили проводить себя внутрь здания, хотя вся эта сцена со стороны выглядела очень смешно и комично.