Чёрный Мустанг

Чёрный Мустанг не мог даже и предположить, что метис на совете старейшин подло выступал против него, поскольку самым большим желанием Ик Сенанды было самому стать вождём племени наини.

Они вернулись к своим воинам, которые по поведению Чёрного Мустанга и его внука уже догадались, какие будут известия. Когда же вождь рассказал всё подробно, воцарилось всеобщее уныние. Команчам стало понятно, в каком неприятном положении они оказались, а кроме того, голод по-прежнему продолжал их донимать, поэтому все охотно восприняли приказ вождя отправиться в ту часть долины, где остались лежать подстреленные Чёрным Мустангом бизоны. Прежде чем тронуться в путь, между самыми лучшими стрелками были поделены те ружья, которые привёз Ик Сенанда.

Внук вождя привёз также и несколько ножей, так что бизоны были разделаны очень быстро, и вскоре уже горело множество костров, на которых индейцы запекали куски мяса. Оставшееся мясо было поделено между всеми, и, покончив с едой, команчи немедленно снова отправились в путь, чтобы устроить засаду на Олд Шеттерхенда и его товарищей.

Продвигаясь вдоль ручья, индейцы вернулись на место предыдущей стоянки, а потом повернули вдоль гор Сьерра-Моро на юг.

После полудня, когда команчи вереницей пробирались по заросшей травой равнине, ими был обнаружен след примерно двадцати всадников, причём белых, поскольку все их лошади были подкованы. Следы вели в том же направлении, в котором шли краснокожие.

След долгое время шёл неподалёку от гор, позднее приблизился к ним вплотную, а под вечер повернул в горы. Увидев это, Токви Кава сказал внуку:

— Эти бледнолицые — опытные люди. Скоро стемнеет, поэтому они отправились в горы, не желая ночевать на открытой равнине, где их костры были бы видны издалека. Нам наверняка не удастся внезапно напасть на них, тем более что оружия у нас совсем немного.

— Фи! Мы превосходим их в численности в три раза, а если не достигнем чего-то силой, то добьёмся этого хитростью.

— Хитрость всегда ценится выше, чем сила, особенно важно это для нас сегодня. Прежде всего нам нужно пробраться к лагерю бледнолицых, а уж потом решать, как действовать.

Горы были покрыты лесом, который продолжал местами расти и в долине. Команчи выбрали для стоянки удобное место, после чего вождь и Ик Сенанда отправились выслеживать бледнолицых. Уже начало темнеть, поэтому они предполагали, что им не придётся идти долго. И действительно, не прошло и четверти часа, как они почувствовали запах дыма.

— Мы уже недалеко от них, — прошептал внуку старый вождь. — Нам нужно теперь подождать, пока окончательно стемнеет.

Когда стало совсем темно, они снова стали пробираться вперёд. Вскоре индейцы услышали шум небольшого ручья, а потом увидели пробивавшийся между деревьями свет костра, вокруг которого сидели бледнолицые. Неподалёку на лужайке стояли лошади, их охраняли двое мужчин с ружьями наизготовку, по чему можно было судить, что приходится иметь дело не с новичками и не с неосторожными людьми.

Для опытнейших индейцев не составило большого труда незаметно приблизиться к бледнолицым, толстые стволы деревьев служили им надёжным прикрытием.

Оба краснокожих подкрались на такое расстояние, что, стоя каждый за своим деревом, могли не только видеть белых, но и слышать всё, что они говорили.

Предводителем бледнолицых, казалось, был немолодой мужчина с загорелым лицом, снежно-белыми волосами и длинной пепельной бородой. По его лицу с резкими чертами было видно, что ему многое пришлось повидать в жизни и не раз удавалось благополучно выходить из опаснейших ситуаций. Его проницательные глаза, несмотря на возраст, были по-молодому живы, а когда он начинал говорить, то делал это так, как если бы всю жизнь привык отдавать другим приказы и распоряжения.

Индейцы услышали, что его товарищи обращаются к нему не иначе, как только Ваше Высочество.

Судя по всему и остальные мужчины были также опытными охотниками. Самый младший среди них, худощавый, необычайно высокий кудрявый блондин, был, по-видимому, душой компании, он не переставал отпускать шутки. Товарищи называли его коротко: Хум. Когда краснокожие подкрались к лагерю, он как раз говорил:

— Ваше Высочество, вероятно, чувствует себя здесь в полной безопасности, раз мы не выставили ни одного караула. Я думаю, что где-то здесь начинаются территории, принадлежащие команчам. Неужели Ваше Высочество хочет лишиться трона, а заодно и жизни из-за этих благородных джентльменов?

— Мой трон — это то место, на котором я сижу, и мне хотелось бы посмотреть на того краснокожего, который бы попробовал меня лишить его. Я всё же нахожусь в сопровождении тридцати своих подданных, каждый из которых является героем и рыцарем. А что касается команчей, то вы правы, дорогой Хум. Я хотел только дать вам время на еду, а позднее, как обычно, мы выставим караулы. Семь часов сна, и каждый час смена караула. Нам будет достаточно четырёх человек, если они не будут стоять, а всё время перемещаться по охраняемому ими участку. Такой порядок мы сохраним до тех пор, пока не достигнем гор Сан-Хуан.

— Где мы станем миллионерами! — добавил, весело смеясь, Хум.

— Я думаю, что так оно и будет, несмотря на ваши шутки.

— Поскольку наследство от богатого дядюшки прошло у меня под носом, я не имею ничего против того, если вы позволите мне стать наследником богатейшего государства Колорадо.

— Прекрасно! Вы снова вспомнили о своём наследстве от вашего дядюшки. Он что же, лишил вас его? Этого ему нельзя никак простить, поскольку вы такой хороший парень!

— Он не лишал меня наследства, однако сумел сделать так, что я ничего не получил. Он казался состоятельным человеком, поскольку умел пускать пыль в глаза. Мой отец, хотя и был удачливым торговцем, не сумел добиться большого успеха, а почему, я сейчас расскажу. Когда отец умер, то кроме долгов не оставил мне ни цента, но дядя, у которого детей не было и которого я попросил помочь мне встать на ноги, успокоил меня, сказав, что я буду его единственным наследником. Так я промучился ещё несколько лет, пока и он не умер. Кроме своей абсолютно пустой шкатулки для денег, он оставил мне свою кассовую книгу. Я начал её внимательно изучать, буквально обнюхивать со всех сторон, но заработал на этом жесточайший насморк. Любимый дядюшка был так хитёр, что давал моему доверчивому отцу работу, годами не выплачивая за неё ни единого доллара. Мой отец полагал, что его заработанные деньги находятся в надёжных руках. Позднее же, когда перед самой смертью он узнал о банкротстве своего брата, то не захотел компрометировать его в моих глазах и не сказал мне ни слова. Я не унаследовал ничего, а кроме того, потерял и те деньги, которые бы мне достались, не будь отец таким доверчивым.

— Хороший у вас дядя! Стало быть, он всё растранжирил? А как его звали?

— Меня это не касается, я не знаю его фамилии!

— Что? Вы не знаете его фамилии? Но она ведь наверняка звучит точно так же, как и ваша!

— Вот именно.

— Но простите, вы ведь не забыли свою фамилию! Мы называем вас Высокий Хум. Вы не сказали нам, ни что означает Хум, ни вашей фамилии. Почему?

— Почему? Потому. Именно потому, что это также фамилия моего дорогого дядюшки, о котором я вспоминаю весьма неохотно.

— Гм! Если вы ощущаете столь сильную неприязнь к своему дяде, то тогда, ясное дело, мы не имеем ничего против. Что же касается утраченного наследства, то можете себя утешить тем, что когда мы окажемся в горах Сан-Хуан, то вы вознаградите себя за эту потерю стократно!

— Хотя бы и не стократно, но надеюсь, что мы там всё же что-то найдём, Ваше Высочество, поскольку вы явно не из тех, кто понапрасну тащил бы с собой уважаемых людей в такую даль в Рокки-Маунтинс.

— Нет, конечно же, я не такой. План пещеры у меня в голове: мы будем богаты, хотя и не так, как если бы нам улыбнулось счастье и мы нашли бы здесь, в Сьерра-Моро, легендарную Бонанзу оф Хоака.

— Я часто о ней слышу. Странное название! «Бонанза» — это испанское слово, «оф» — английское, а «Хоака» похоже на индейское. Не так ли?