Пилот на войне

Вдобавок, командир не позволил никому уйти из Кирты без рюкзаков и однодневных "сухарок", набитых по полному абонементу: сухпай, батарейки, палатки, спальники, дополнительные магазины и пачки пуль.

– Вперед, макаки! – подбадривал он своих подопечных – Рома, если ты отстегнешь рюкзак, я прострелю тебе колено и брошу здесь! Не будь я Салман!

– Товарищ... майор... я сейчас сдохну... – лицо несчастного Ромы, высокого крепкого парня, было очень нехорошим: бледность напополам с синевой, потухшие глаза и расфокусированный взгляд.

– Сдохнешь, это я тебе обещаю... А ну, убрал руку от клипсы!

Рома уже тянулся к застежкам, которые фиксировали рюкзак на разгрузочном жилете. Он бежал, переставлял ноги в ботинках, незаметно налившихся пудовым свинцом, а перед глазами плясали красные пятна, вперемешку с кедрами, снегом, хвоей, спинами бойцов и снова кедрами.

– Отряд, стой! – гаркнул командир и, обращаясь к Роману:

– Собрался подохнуть – подыхай! Слышишь меня?!

Он ухватил его за подбородок и рывком вздернул голову парня.

– Но если ты, жираф гребаный, думаешь, что мы тебя будем тащить... во, понюхай!

Пальцы в перчатке свернулись в дулю, каковая повисла в сантиметре от роминого носа.

– Я... не... могу больше... – ополченец сел на снег, выскользнув из хватки Салмана.

– Чего?! – Бронированный ботинок ударил в грудь, валя его на спину.

И еще один удар в район почек. И еще один в скулу.

– Я тебя, говнюка, забью насмерть! Чтобы ты отряд не подставил! Ты понимаешь, что у нас клоны на хвосте висят?! – Вчерашние студенты, мечтавшие о подвиге, с ужасом наблюдали за расправой. На снег брызнула кровь – тонкий красный росчерк на белом полотне.

– Ну что?! Полежал? Подъем, паскудник! Док! Запердоль ему стимулятор, нам еще два часа бежать до света!

Как ни странно, командирский звиздюль вкупе с матюгами оказал замечательное действие. Боец поднялся на ноги, вытер кровь, поправил снаряжение. А после дозы стимулятора зарысил наравне со всеми, только снег полетел из-под каблуков!

Перемещались ночью.

Конечно, темнота – не помеха современным средствам слежения. Но темнота, помноженная на плотный лесной полог – серьезный аргумент. Кроме того, зимняя ночь была заметно длиннее дня, и пренебрегать таким подарком было глупо.

Лучше справлялись солдаты из МП, мобильной пехоты. Кадровые военные, что тут говорить! К сожалению, из огненного ада Кирты их выбралось всего двадцать девять человек. Остальные прикрывали отход, да там и остались.

Майор использовал их подготовку на все сто. Они шли впереди, осуществляя разведку на марше.

В тылу колонны двигалось отделение бывших эрмандадовцев. Эти тоже были в хорошей форме, дополненной электромышцами скафандров "Конкистадор". Отличная работа конструкторов "Дитерхази и Родригес" произвела на свет сплав защиты, скорости и маневра в оптимальном сочетании. За двое суток в сложнейших условиях они всего один раз сменили аккумуляторы.

А ведь за спиной остались бои с клонским десантом и убийственная круговерть гибнущей Кирты... О чем со всей убедительностью говорило число выживших – тринадцать человек. Всё, что осталось от батальона.

Ахилл-Мария думал.

Больше ничего не оставалось. Бойцы "Эрмандады" прикрывали тыл отряда, заодно пиная отстающих ополченцев по задницам. Он ни за что более не отвечал. Груз ответственности сменился грузом ранца, автомата и боеприпасов.

Бывший комендант огромного космического сектора, который более не принадлежал его работодателям. Бывший полковник "Эрмандады". Бывший брат Единорог. Бывший комбат.

А ныне простой боец. Ничтожный отряд и всего одно отделение под его командой. Вот такой венец карьеры испанского рыцаря!

Снег, проклятый снег в свете звезд, неслышное жужжание экзоскелета, дыхание вырывается сквозь зубы, в шлеме циркулирует кондиционированный воздух. Рядом бежит Просперо де Толедо. Выжил, бродяга! Вот и всё что осталось. Двенадцать парней, измученных до крайности, и он. И враги, которые хотят их всех убить (и уже многих убили), враги, которых сюда привел он, своими руками.

Так что – только мысли. Сквозь ноющую боль в теле, непрерывный бег и мелькающие вокруг кедры.

Во-первых, как звали того старика... Конструктора "Конкистадоров"? Он прилетал три года назад на "Тьерра Фуэга" вместе с первой партией поставки. Кажется, Суассон? Или Каркассон? Пабло? Или Пьетро? В любом случае, памятник ему из чугуна в полный рост!

Если бы не скафандр, он бы давно протянул ноги. Как тот несчастный русский парень, которого избил Пино.

Во-вторых, Салман и Док Скальпель. Всего месяц прошел с тех пор, как он был готов отдать мизинец под ржавый тупой нож, только бы потрогать обоих подонков за всякое.

А теперь?

Теперь Док Скальпель чинил раненых, собственноручно вытаскивая их из-под завалов, с улиц, прошитых шрапнелью и лазерным лучами. Дель Пино... все они, и он в том числе, живы благодаря ему. Вывел все-таки из Кирты! Хотя сто против одного: выжить при той бомбардировке и последовавшем штурме было невозможно!

А ведь там, на копях Шварцвальда, это он, Ахилл-Мария, имел все шансы уложить обоих. Впрочем, имел шансы лечь на бетон и сам, рассверленный пулями "Синдиката" или бойцов мистера Масс Грейва – тоже порядочного bastardo из "Алых Тигров". Вот судьба, а?!

Правильно, правильно говорили опытные пилоты на "Тьерра Фуэга": Создатель – большой шутник!

В рации рявкнул голос Пино:

– Привал!

Весь отряд полег, будто скошенная трава.

– Ахилл, Мита, Шкорников, Чистяков, Асмолинский, Скоробогатов, ко мне! Совещаться будем.

– Просперо! – Позвал Вильямайора. – Устраивайтесь на дневку.

– Есть, – отозвался тот.

– Перед сном проверьте оружие и скафандры. Остаешься за старшего, я пошел.

Салман сидел на пне. Рядом лежал полузасыпанный ствол кедра, упавшего под гнетом лет. Поднимался ветер, раскачивал лес, кедры разродились недовольным скрипом. Сквозь кроны виднелось небо в обрывках облаков. Из-за них подглядывали звезды, но недолго им оставалось, ибо на востоке уже начинал яриться восход.

Командиры взводов расположились полукругом. Салман поднял забрало.

– Черт дери, ностальгия, – вздохнул он. – Какой вкусный воздух... Ладно. Часовых выставить, раз. Пожрать чем бог послал, два. Натянуть маскировочные сети, три. Спать, четыре. Да! Богдан, – он обратился к Мите, капитану мобильной пехоты, – твои парни пусть спят, никаких караулов. Набегались за сегодня, а то ли еще будет. Сам понимаешь, на мобилизованных я положиться не могу. Прошляпят клонов – и привет!

– Майо-о-ор! – Укоризненно протянул тот. – Что ж ты так с ребятами!

В самом деле, ополченцы стояли тут же, но Салман на них даже не смотрел, упоминая в третьем лице.

– Они меня пока не впечатляют, – сообщил Салман (который, однако, ухитрялся помнить по именам не только взводных, но и многих рядовых бойцов того самого ополчения, которое его "не впечатляло"). – Сегодня дежурит Асмолинский. Поздравляю, будешь разводящим! Как это делается, помнишь? Или напомнить?

– Помню, – пробурчал Асмолинский, совсем недавно аспирант исторического факультета.

Он закончил военную кафедру по специальности "военный психолог" и имел чин лейтенанта запаса, благодаря чему оказался на должности взводного.

– Не "помню", а "так точно", товарищ майор! – Поправил его Пино. – Ладно, не обижайся! И учти: если застану твоих гамадрилов спящими, настучу по харе. Сперва – им, потом – тебе.

– Теперь ты, Ахилл! Разбей своих на пары. Весь день одна пара должна бодрствовать. Сам понимаешь, таких тепловизоров и сейсмодатчиков, какие встроены в ваши "Конкистадоры", у нас пока нет. Будете работать станциями слежения. Впрочем, как обычно. – И, обращаясь ко всем:

– Гляди веселей, парни! Завтра ночью выйдем к схрону. Там снарядимся как надо!