Саров был секретный город, чуть ли не более секретный, чем секретный Хаттон. Его и Саровом-то называть не полагалось, вместо этого он получил не слишком романтическое название «Арзамас-16». А заодно город стерли со всех карт. Саров одновременно и был, и не был, в зависимости от того, что считать реальностью. Примерно как Владивосток в течение нескольких лет после 1953 года, только наоборот.

К тому же город был огорожен колючей проволокой, и ни единый человек не мог попасть ни туда, ни оттуда без тщательной проверки на контрольно-пропускном пункте. Человеку с американским паспортом, да еще и связанному с американским посольством в Москве, не рекомендовалось даже появляться поблизости.

Цэрэушник Райан Хаттон несколько недель преподавал своему ученику Аллану Карлсону азы шпионской работы, прежде чем Аллана устроили в посольство в Москве под именем Аллена Карсона на невнятную должность администратора.

К стыду секретного Хаттона, он совершенно упустил из виду, что объект, на связь с которым предполагал выйти Аллан Карлсон, совершенно недосягаем и живет за колючей проволокой в настолько охраняемом городе, что у того нет ни имени, ни местоположения на карте.

Секретный Хаттон сокрушенно признался Аллану в этом упущении, но добавил, что, может, мистер Карлсон придумает какой-нибудь выход. Попов наверняка время от времени ездит в Москву, и Аллану надо только сообразить, когда Попов появится там в следующий раз.

— А теперь прошу прощения, мистер Карлсон, — сказал секретный Хаттон по телефону из французской столицы. — У меня тут стол завален всякими другими делами. Счастливо!

Тут секретный Хаттон положил трубку, испустил тяжелый вздох и стал разбираться с последствиями военного переворота в Греции, произошедшего год назад при поддержке ЦРУ. Как и многое другое в последнее время, переворот тоже закончился совсем не так, как предполагалось.

У Аллана же, в свою очередь, не нашлось лучшей идеи, чем каждый день пешком отправляться в главную библиотеку города и часами сидеть там, просматривая газеты и журналы. Он надеялся напасть на статью о том, что Попов собирается прочитать публичную лекцию где-нибудь за пределами колючей проволоки, окружающей Арзамас-16.

Но месяцы шли, а никакой подобной информации не появлялось. Зато Аллан мог, среди прочего, прочитать о том, что президента Роберта Кеннеди постигла та же судьба, что и его брата, и что Чехословакия попросила Советский Союз о помощи в наведении социалистического порядка.

Далее Аллан отметил день, когда Линдона Б. Джонсона сменил на посту преемник по имени Ричард М. Никсон. Но поскольку командировочные в конверте продолжали исправно поступать из посольства месяц за месяцем, то Аллан полагал, что следует и дальше продолжать попытки найти Попова. Если бы в этом пункте произошли какие-либо изменения, то секретный Хаттон наверняка дал бы знать.

Год 1968-й сменился 1969-м, и дело шло к весне, когда Аллан, продолжая листать газету за газетой, неожиданно прочитал кое-что интересное. На гастролях в Москве Венская опера покажет в Большом театре «Турандот» с участием тенора Франко Корелли и со шведской оперной дивой Биргит Нильсон в заглавной роли.

Аллан почесал свой теперь уже снова бритый подбородок и вспомнил тот первый, и пока единственный, вечер, который Аллан и Юлий провели вместе. Юлий тогда исполнил среди ночи арию. Nessun dorma,пел он — пусть никто не спит! Правда, вскоре в результате принятого на грудь он все-таки уснул — но это уже другое дело.

Аллан рассуждал в том ключе, что человек, сумевший воздать должное Пуччини и «Турандот» на борту подлодки на двухсотметровой глубине, вряд ли пропустит ту же оперу на сцене Большого, да еще в исполнении звезд из Вены. Особенно если этот человек живет всего в нескольких часах езды от Москвы, а его звания и регалии, по-видимому, исключают проблемы с билетами.

Хотя может и пропустить. Что ж, в таком случае Аллану просто придется и дальше продолжать свои ежедневные походы в библиотеку, только и всего.

Но покамест Аллан исходил из того, что Юлий появится перед спектаклем у входа в театр и надо там просто встать, дождаться его и сказать «спасибо за все». Так что с этим ясно.

Или нет.

Совсем даже не ясно на самом деле.

~~~

Вечером 22 марта 1969 года Аллан занял стратегическую позицию слева от входа в Большой театр. По идее, с этой точки он узнает Юлия, когда тот будет входить в фойе. Но загвоздка оказалась в том, что все входящие выглядели почти одинаково. Мужчины в черных костюмах под черными пальто и женщины в длинных платьях, выглядывающих из-под черных или коричневых шуб. Они проходили, пара за парой, с мороза в тепло мимо Аллана, стоящего на верхней ступеньке величественной лестницы. К тому же было темно — как тут успеешь узнать лицо, которое видел лишь два вечера двадцать один год назад? Если только по непостижимому везению Юлий сам его не узнает.

Но нет, такого везения не случилось. Да и вообще особой уверенности не было, что Юлий Борисович с предполагаемой спутницей находится теперь в театре, но если он там все же находится, значит, он прошел в нескольких метрах от своего друга из былых времен и не заметил его. Что было делать Аллану? Он рассуждал вслух:

— Если ты сейчас в театре, дорогой Юлий Борисович, то через пару часов ты выйдешь обратно через эти же двери. Но тогда ты, видимо, снова будешь выглядеть как все остальные, и я тебя, стало быть, не найду. Придется тебе меня найти, других вариантов нет.

Решено. Аллан отправился в свой маленький кабинет в посольстве, сделал необходимые приготовления и вернулся еще задолго до того, как принц Калаф сумел растопить сердце принцессы Турандот.

Слово, которое Аллан во время своего обучения у секретного Хаттона слышал чаще других, было «незаметность». Хороший агент никогда не поднимает шума и пыли, не бросается в глаза, он сливается со средой, в которой действует, так что его почти не видно.

— Вы поняли, мистер Карлсон? — спрашивал секретный Хаттон.

— Безусловно, мистер Хаттон, — отвечал Аллан.

Биргит Нильсон и Франко Корелли вызывали двадцать раз; успех был полный. Так что прошло еще какое-то время, прежде чем публика вышла из зала и ручеек одинаковых людей потек вниз по огромной лестнице. И тут все обратили внимание на мужчину на нижней ступеньке, держащего в обеих руках самодельный плакат, на котором было написано:

Я —

АЛЛАН

ЭММАНУЭЛЬ

Аллан Карлсон безусловно усвоил наставления секретного Хаттона, да только не стал на них зацикливаться. У Хаттона в Париже небось весна, а тут в Москве холодина, да и темень. Аллан так промерз, что теперь ему нужен был результат. Сперва он хотел написать на плакате имя Попова, но в конце концов решил, что если нарушаешь требования незаметности, то рискуй собственным именем, а не чужим.

Лариса Александровна Попова, жена Юлия Борисовича Попова, нежно держала мужа под руку, пятый раз благодаря за этот полнейший восторг, который они оба только что пережили. Биргит Нильсон — прямо вторая Мария Каллас! А места!! Четвертый ряд, середина. Лариса давно не испытывала такого счастья. К тому же сегодня вечером они с мужем переночуют в гостинице, а в этот ужасный город за колючей проволокой вернутся только через сутки. А сегодня будет романтический ужин для двоих… только она и Юлий… а потом, может быть, и…

— Извини, любимая, — сказал Юлий и остановился на верхней ступеньке, едва выйдя из театра.

— Что такое, милый? — встревожилась Лариса.

— Нет… ничего страшного… но… Видишь вон того человека с плакатом? Я должен пойти посмотреть… Этого быть не может… но я должен… Он же умер!

— Кто умер, милый?

— Пошли, — сказал Юлий и повел супругу вниз по лестнице.

В трех метрах от Аллана Юлий остановился, пытаясь заставить свой мозг осмыслить то, что уже зарегистрировали глаза. Аллан заметил друга былых дней, который стоял и таращил глаза, свернул плакат и сказал:

Предыдущая страница Следующая страница
×
×