Кит на заклание

Китам гости не понравились. По словам Оуни и дяди Арта, в присутствии сейнеров финвалы чувствовали себя явно не в своей тарелке. Это вполне понятно: на сейнерах, как и на китобойцах, установлены дизельные двигатели, шум которых, должно быть, кажется китам зловещим.

Выждав несколько дней, семья финвалов покинула проливы и ушла на восток в небольшой фиорд, под названием Га-Га, куда ненасытные сейнеры заходить не отваживаются, боясь порвать дорогостоящие сети о тамошние рифы. Однако время от времени сейнеры отправлялись сдавать улов на перерабатывающий комбинат в Харбор-Бретон, и тогда киты покидали залив Га-Га и вход в близлежащий залив Бей-Де-Лу. В один из таких дней, когда в наших водах остался всего один сейнер, мы с дядей Артом и убедились в «техническом» превосходстве финвала-рыболова над рыбаками на сейнере.

В заливе Га-Га киты были не одни. Они делили его с несколькими рыбаками из Бюржо, которые ходили туда ставить сети на треску. Появление китов поначалу вызвало у рыбаков тревогу: они боялись за свои снасти. Двое из них, братья Дуглас и Кеннет Ганн — тихие, востроносые мужички, даже хотели было перебраться в более безопасное место.

— Мы знали, конечно, что нарочно они рвать нам сети не станут, — вспоминал потом Дуглас Ганн. — Но Га-Га — залив небольшой, воды там — кот наплакал, а у нас шесть штук сетей. Ну мы и думали, что как их ни ставь, а рано или поздно какой-нибудь из китов обязательно наткнется на сеть... Но ничуть не бывало! Иной раз берем мы рыбу, а киты прямо под лодкой проходят, багром можно дотянуться. Сперва мы начинали бить веслами о борт и орать, чтобы отпугнуть их, но потом видим — они и сами соображают что к чему, ну и перестали обращать на них внимание. И все-таки порой страшновато делалось. Однажды у нас заглох мотор. Мы были на большом ялике и не взяли уключин; пришлось галанить. [9] Дело шло уже к вечеру, в заливе, кроме нас, — ни души, а тут киты начали всплывать прямо под яликом. Там воды всего десять метров, а они за сельдью носятся, точно огромные торпеды. Так и шарахали мимо нас! А как раскроют пасть, чтоб сельдь заглотить, так вода кругом пеной идет. Я уже не чаял добраться когда-нибудь до своей кухни, но этим китам — им никакой лоцман не нужен: ни разу даже не коснулись нашей лодки! До протоки, что ведет в Олдриджскую заводь, мы выгребали больше часа, и киты все время крутились рядом. Под конец они перестали ловить сельдь и просто плыли подле нас, будто чувствовали, что у нас что-то неладно. Кен еще сказал, что они вроде предлагают взять нас на буксир, но это уж он, конечно, загнул.

Рассказ братьев Ганн напомнил мне историю, которую я давно слышал от одного старика из бухты Хермитидж, что лежит на много миль восточнее Бюржо. В молодости старик этот работал на китобойной базе в Голтуа, на северном берегу бухты. Дом же его стоял на противоположном берегу. По выходным дням он на небольшой гребной лодке пересекал бухту — а ширина ее миль пять, — чтобы повидаться со своей семьей.

Однажды субботним вечером, направляясь к дому, он повстречал в бухте стадо финвалов. Китов было три, и вели себя они очень странно.

Вместо того чтобы ненадолго всплывать и снова погружаться, они все время шли по поверхности. Скоро лодка и киты сблизились (курсы их пересекались), и рыбак увидел, что финвалы плывут, как он выразился, «плечом к плечу». Кит, шедший в середине, дышал чаще своих товарищей, и фонтан у него был розовый.

— Я сразу понял, в чем дело, — вспоминал старик. — В среднего кита, видно, стреляли. Но гарпун вошел неглубоко и вырвался, однако граната успела взорваться. Я затабанил, чтобы отстать и не мозолить им глаза, но они на мою лодку и внимания не обратили, проплыли прямо у меня под носом и пошли себе дальше, вон из бухты. Я видел их совсем близко и могу поклясться, что два крайних кита поддерживали среднего своими плавниками. Как только они прошли, я погреб к дому и забыл про китов. А через несколько дней в Голтуа пришла одна шхуна, и шкипер мне рассказал, что возле острова Грин-Айленд он наткнулся на трех китов, которые потихоньку шли на восток и все время оставались на поверхности. Он вел свою шхуну прямо на них, но понял, что они нырять не намерены, и свернул. Проходя мимо, он увидел в спине у среднего кита огромную рану. Это были, конечно, те самые киты, которых я встретил в бухте, а на базе у нас говорили, что в субботу утром наш китобоец подбил кита, да он сорвался и ушел; значит, все сходилось. Те два крайних, видно, куда-то его везли, некоторые говорили, что на китово кладбище... Насчет этого я не знаю. Но что они пять дней держали его на поверхности и проплыли почти шестьдесят миль, так это точно.

Олдриджская заводь — это соленый водоем примерно в полмили длиной и почти такой же ширины; она лежит в центре каменистого полуострова, отделяющего залив Га-Га от залива Шорт-Рич. Узкая и мелкая протока, по которой можно пройти только на небольшой лодке, да и то лишь во время прилива, соединяет Олдриджскую заводь с заливом Га-Га. Есть, однако, и еще один вход в заводь — довольно широкий и глубокий пролив, выходящий в небольшую бухту в заливе Шорт-Рич. Рыбаки, ставившие сети в Га-Га, обыкновенно шли туда из залива Шорт-Рич через Олдриджскую заводь и протоку, срезая таким образом долгий и в ненастье опасный путь вокруг полуострова. На рассвете они входили в заводь со стороны залива Шорт-Рич, пересекали ее и через протоку выходили в Га-Га, где и принимались за работу. Во второй половине дня они в нагруженных рыбой лодках возвращались в закрытую от ветров заводь и приставали к берегу, чтобы выпотрошить свой улов.

За предыдущие годы мы с Клэр всего раз побывали в заводи. Но в ту зиму не прошло и двух недель со дня нашего возвращения в Бюржо, как Олдриджская заводь сделалась центром событий, которым суждено было изменить всю нашу жизнь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На пятницу 20 января метеослужба предсказывала сильный зюйд-ост. На островах Бюржо это означает весьма неприятный шторм, и братья Ганн торопились поскорее убраться из залива Га-Га. Небо низко нависло над морем, налетали порывы ветра со снегом; к полудню братья выбрали последнюю сеть. Отряхнув лед с вязаных рукавиц, они завели свой пятисильный «атлантик» и, тарахтя, направились к протоке, ведущей в Олдриджскую заводь. Китов они в тот день не видели, и, когда лодка вошла в узкую протоку и братья, заглушив мотор, принялись отталкиваться шестами, Кеннет заметил, что киты, должно быть, тоже слышали прогноз.

— Поняли, что непогода загонит сейнеры в гавань, и теперь спокойно пасутся за островами.

— Пусть себе пасутся на здоровье, — отозвался Дуглас, озабоченно глядя на грозно потемневшее небо.

Пока ветер гнал лодку через заводь, братья торопливо потрошили свой небогатый улов. Они справились за час. В проливе, который ведет из заводи в залив Шорт-Рич, их встретили мощные валы прибоя. Лодку бросало то к одному берегу пролива, то к другому, и Кеннету приходилось веслом отпихивать ее от камней. При этом он заметил, что вода в проливе кишит сельдью.

— В жизни такого не видел, — вспоминал Кеннет. — Там было столько рыбы, что она нас чуть обратно в заводь не унесла. Сельдь шла сплошным потоком, словно за ней сам дьявол гнался. Может, тем сельдям и вправду казалось, что они от черта бегут; во всяком случае, выйдя в Шорт-Рич, мы сразу увидали два фонтана возле самого острова Фиш-Рок. Похоже было, что киты охотятся вовсю.

Еще несколькими днями раньше братья Ганн заметили, что, хотя Олдриджская заводь почти отрезана от моря, ее явно облюбовали косяки сельди. Братья объясняли это тем, что сельдь пытается найти убежище в таких местах, куда рыболовные суда не могут за ней последовать. Так или иначе, во время прилива Олдриджская заводь кишела сельдью, часть которой с отливом уходила в море.

Вопреки зловещему прогнозу ветер в ту ночь был «умеренный»: анемометр у нас на крыше показывал сорок узлов, и, ложась спать, мы с Клэр слышали, как волны с гулом бьются о скалы в соседней бухте Маст-Ков. Еще до наступления утра ветер зашел к северу, небо прояснилось, и волнение начало успокаиваться.