Пилот особого назначения

Annotation

"Пилот особого назначения" – третий роман тетралогии о приключениях Андрея Румянцева, написанный Александром Зоричем в соавторстве с Климом Жуковым. Является продолжением романа "Пилот мечты" и восьмым романом по миру Сферы Великорасы,

Сюжет книги перекликается с событиями игры "Завтра война" и раскрывает аспекты теневой жизни окраин Сферы Великорасы, далёких как от строгого распорядка военфлота, так и от спокойной, размеренной жизни земной метрополии.

Трилогия "Завтра война" (романы)

     - "Завтра война" (2003 г.)

     - "Без пощады" (2005 г.)

     - "Время - московское!" (2006 г.)

Цикл "На корабле" (романы)

     - "На корабле утро" (2008 г.)

     - "На корабле полдень" (отложен)

Цикл "Пилот мечты" (романы)

     - "Пилот мечты" (июль 2011 г.)

     - "Пилот вне закона" (декабрь 2011 г.)

     - "Пилот особого назначения"

    - "Пилот на войне"  (анонсирован)

Александр Зорич. Клим Жуков.

Пролог

Часть 1.

Глава 2. "Левиафан".

Глава 3. Эскадрилья Особого Назначения.

Глава 4. Чары власти.

Глава 5. Чужие могилы.

Глава 6. Рыцарь эпохи ретро-революции.

Глава 7. Последний рейд "Левиафана".

Глава 8. Крутые виражи.

Часть 2.

Глава 2. Крушение теории капитала.

Глава 3. Амеретат.

Глава 4. Рейд над законом.

Глава 5. Искупление.

Глава 6. Кровавый песок Паркиды.

Список аббревиатур

Сфера Великорасы от Зервана до Солнца

ОГЛАВЛЕНИЕ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

Александр Зорич. Клим Жуков.

Пилот особого назначения.

Пролог

Начало декабря, 2621 г. Средние широты. Планета Махаон, система Асклепий, Синапский пояс.

Настало утро, в темном океане вечера канул день, прошла ночь, и вновь настало утро.

Серое небо в одеяле туч. А под ним густая, беспросветная тайга укрыта ранним снегом, выбелившим стволы махаонских кедров, так что пейзаж от горизонта до горизонта был бело-зеленым при полном преобладании белого.

Среди колючего мороза, под снежным пологом шли два человека. Шли самым надежным, палеолитическим способом – на лыжах, будто и не XXVII век на дворе. Впрочем, древняя тайга умело срывала легкий флер цивилизации – дай только волю.

Волю дали. Вынужденно. Оба шли через тайгу уже третий день.

– Ну и зачем ты меня сюда приволок? – Спросил первый, видимо далеко не первый раз, так как его спутник счел вопрос риторическим и не стал отвечать.

Прошло время, минут пять.

– Ну и зачем, твою мать, ты меня сюда приволок?! Холодно, снег, сколько тащиться вообще не ясно!

– Точно, – пробасил второй. – И зачем, мою мать, я тебя приволок? Надо было бросить на Шварцвальде. Добить и бросить.

– Добить?! Вот скотина!

– Чисто из жалости. Не чужой, все-таки, человек.

– Неблагодарная скотина, – констатировал первый.

– Зануда, – не остался в долгу второй и добавил:

– Кстати, насчет "добить" – это мне запросто, имей в виду. Ты достал уже своим нытьем, серьезно!

Первый был худ, худ болезненно, чего не могла скрыть даже теплая парка, которая болталась на нем, словно на вешалке. Лицо аккуратно выбритое, породистое. О росте судить трудно, так как рядом с товарищем он казался сущим пацаненком.

Тот более всего напоминал медведя, натурального таежного хозяина, которому Бог по недосмотру выделил человеческое обличье, а силищу и повадки оставил зверские. Высокий, но не чрезмерно, зато ширина плеч и корпулентность такие, что "легче перепрыгнуть, чем обойти". Движения при этом легкие, стремительные, будто и в самом деле – медведь, обходящий свою делянку.

Первый двигался позади второго, неумело, неловко, постоянно спотыкаясь и проваливаясь в снег чуть не по пояс.

Темнело.

Товарищи изрядно углубились в тайгу против того места, где их впервые застало наше внимание.

– Черт знает что! Какой-то кровавый ад, а не местность! Такая облачность... днем без солнца, скоро ночь, так и луны, я чую, не будет... как здешний спутник называется? Эфиальт?

Здоровяк поглядел на небо, едва видневшееся меж переплетенных высоких крон.

– Эфиальт, – подтвердил он (будто там, на небе, была написана шпаргалка).

– Как ты вообще здесь ориентируешься? Мы не могли заплутать?

– Не могли, – отрезал здоровяк и почесал короткую бороду лопатой – черную в редкой россыпи серебра.

– У тебя же ни карты, ничего...

– Заткнись. Я здесь на учениях каждый миллиметр брюхом проутюжил!

– Так это когда было!

Второй остановился и снова почесал бороду.

– Когда... Шестнадцать лет назад... Ну и что? – Он обернулся.

Его спутник, едва не налетев на нежданную преграду, неловко выругался и тоже встал.

– А то, что если ты так хорошо все помнишь, можно было посадить яхту поближе к месту – сейчас бы не перлись через лес этот гребаный уже третьи сутки!

– Куда? Куда ты предлагаешь сажать яхту?! На деревья? – Второй сгреб рукавицей половину от тридцати двух окрестных румбов. Потом он усмехнулся, и глаза под капюшоном заискрили озорным огнем. – А Махаонский истребительный так по-прежнему мышей и не ловит! Это ж надо! Проворонили яхту! Яхту! Не удивлюсь, если у них там за главного все еще старый раздолбай Мамбулатов. И все так же кап-три, ха-ха! Отдышался? Ну пошли тогда, если отдышался.

Еще через полчаса первый потребовал привала.

– Рана болит? – Поинтересовался здоровяк с участием и даже, пожалуй, нежностью, столь неожиданной при таком-то обличье.

– Болит. – Пожаловался первый. – Спасибо тебе, конечно, но заштопал ты меня очень на троечку.

– Ну извини! – Медведь едва заметно пожал плечами, не прекращая переставлять короткие лыжи. – Это ты у нас медицина, а я – мясник. Меня анатомии учили, но для совсем иных целей, нежели тебя.

– И тем не менее...

Что именно "тем не менее" первый не знал, поэтому молча скрипел лыжами о снег секунд сто двадцать.

– И тем не менее, я сейчас сдохну. Рана болит... как из пулемета!

Он собирался указать на то, что управиться с хирургическим аппаратом и медкапсулой на борту яхты мог бы даже фельдшер-олигофрен, но вовремя вспомнил, что его товарищ вовсе не олигофрен и совсем не фельдшер. Поэтому принялся давить на жалость.

– Эк заговорил! – Восхитился здоровяк. – А было время, выражался будто на балу: ах извольте, да пожалуйста, мерси.

– Обстановочка располагает.

– Именно что "обстановочка"! Черта с два ты устал – это тайга так действует. Пейзаж не меняется и давит на психику. Тебе ли не знать, медицина!

– Привальчик бы, – заныла "медицина".

– Хрен тебе! – Здоровяк был непреклонен. – По моим расчетам через полчаса-час будем на месте – вот там и отдохнешь.

Прошло полчаса. А потом еще полчаса. И еще.

Махаон повернул упитанный, на зависть соседям, землеподобный бок, по которому шли два товарища, так, что Асклепий, местное солнце, оказался по другую сторону. Мощный слой обложной облачности украл зрелище заката, и для субъективного наблюдателя просто сработал Главный Реостат Планеты – наступила ночь.

В маленьком отряде назревал бунт. "Медицина" сипела, поглядывала на часы, изобретая формулировки поубийственнее, когда здоровяк внезапно остановился, поворочал башкой и сказал: