Само совершенство. Том 1

Закрыв глаза, он снова и снова прокручивал про себя план побега. Обо всем, что касается денег, средств передвижения и поддельных документов, позаботится Энрико Сандини. Остальное зависело от Зака. И его больше всего беспокоили непредсказуемые факторы, такие, как погода и возможные полицейские кордоны. Как бы тщательно ни было все спланировано, всегда остается вероятность какого-то непредвиденного прокола, от которого весь план может рухнуть, как карточный домик. Конечно, риск огромен, но для Зака это уже не имело никакого значения. У него не было выбора — либо оставаться в этом кошмарном месте до тех пор, пока он окончательно не сойдет с ума, либо рисковать быть застреленным при попытке к бегству. Для Зака второй путь был гораздо предпочтительнее первого.

Он прекрасно осознавал и то, что даже если побег пройдет удачно, за ним никогда не перестанут охотиться. В течение всей своей оставшейся жизни — может быть, очень короткой жизни — он будет обречен скрываться. Он никогда не сможет расслабиться и всегда будет с опаской оглядываться по сторонам независимо от того, как далеко забросит его судьба. И все равно это было лучше, чем оставаться здесь.

— Черт побери! — громкий возглас Сандини вырвал Зака из состояния глубокой задумчивости. — Джина выходит замуж! — оживленно размахивая письмом, Доминик говорил все громче и громче:

— Зак, ты слышал, что я сказал? Моя сестра Джина через две недели выходит замуж! За Гвидо Дорелли.

— Мне кажется, ее выбор вполне закономерен, — сухо ответил Зак, — ведь если я не ошибаюсь, забеременела она именно от него.

— Да, это так, но я же говорил тебе, что мама не хотела, чтобы она за него вышла.

— Потому что он ростовщик, — предположил Зак, пытаясь вспомнить, что ему известно о Гвидо Дорелли.

— Да нет же, черт побери. Должен же человек как-то зарабатывать. Мама это понимает. Гвидо просто одалживает деньги тем, кто в них нуждается.

— А если их вовремя не отдают, то он ломает этим нуждающимся ноги.

Увидев вытянувшееся лицо Доминика, Зак тотчас же пожалел о своем сарказме. Несмотря на то, что за свои двадцать восемь лет Сандини угнал двадцать шесть автомобилей и шестнадцать раз был арестован, в этом маленьком костлявом итальянце сохранилась какая-то умилительная детскость, которая располагала к нему всех, кто его знал. Так же, как и Зак, Доминик был расконвоированным, но срок его заключения истекал уже через четыре недели. Сандини был невероятно задирист и постоянно лез в драку. Он обожал фильмы Зака и был безгранично предан ему самому. Он принадлежал к многочисленному колоритному семейству, которое регулярно навещало его в тюрьме. Когда темпераментные итальянские родственники Доминика узнали, кто является его соседом по камере, они поначалу испугались. Но потом, обнаружив, что Зака никто никогда не навещает, тотчас же забыли о том, кто он, и начали относиться к нему как к близкому родственнику. Зак, стремившийся лишь к тому, чтобы его все оставили в покое, изо всех сил игнорировал всякие попытки сближения. Но тщетно. Чем усерднее он избегал родственников Доминика, тем настойчивее окружало его это веселое, любвеобильное семейство. И не успел он оглянуться, как необъятная мама Сандини, а также многочисленные сестры и кузины сжимали его в объятиях, черноволосые карапузы с леденцами на палочках, липкими руками и белозубыми улыбками ползали у него на коленях, в то время как их оливково-смуглые мамаши непрерывно стрекотали о последних событиях в жизни своих многочисленных родственников. Зак же тщетно пытался одновременно уследить за всеми перипетиями жизни семейства Сандини и за тем, чтобы на этот раз в его волосах запуталось как можно меньше леденцов. Сидя на скамейке в битком набитом людьми тюремном дворе, Зак видел, как смуглый пухлощекий бутуз делает свои первые неуверенные шаги, как он протягивает к нему ручки в ожидании помощи и поддержки.

Сандини окружили его теплом и заботой. Они дважды в месяц присылали ему домашнее печенье и завернутую в промасленную коричневую бумагу салями. Точно так же, как и Доминику. И хотя Зак прекрасно знал, что для него это чревато несварением желудка, он всегда съедал немного салями и все печенье. Он безропотно удовлетворял просьбы женской половины семейства Сандини об автографах. Он вообще делал много такого, что раньше ему бы и в голову не пришло. Мама Сандини посылала ему поздравительные открытки и сокрушалась по поводу его худобы. И теми редкими минутами веселья, которые случались за долгие пять лет его заключения, Зак неизменно был обязан семейству Сандини. Как ни парадоксально, но эта шумная итальянская семья была ему гораздо ближе, чем когда-либо его собственная.