Привкус горечи

— Потому, что вы еще дети и должны делать то, что вам велят родители.

— Ну, папа!

— Тото, веди себя хорошо, — вмешалась Тереза. При этом она так глянула на мужа, что тот сразу пришел в чувство.

— Доедай быстрей, и мы сыграем в вашу игру, а потом я пойду на работу.

— Ладно, — согласился Тото, изгибаясь и стуча вилкой по воображаемой клавиатуре. — Я выиграю!

— Сиди спокойно, — резко сказала мать.

После обеда, когда они пошли в комнату к мальчикам, Джованни прошептал:

— Папа?

— Что, сынок?

— А давай как-нибудь сыграем с тобой вдвоем так, чтобы я победил?

— Конечно. А давай прямо сейчас. Сперва мы с тобой, а потом победитель играет с Тото.

Спустя пять минут, четыре из которых ушли на бесполезные объяснения, его отправили пить кофе с Терезой.

Глава восьмая

Ринальди согласился провести «неформальную беседу» после полудня. Как сказал прокурор, изображая хорошего приятеля, с которым Ринальди познакомился на званом обеде: «Не будем портить ему аппетит». Беседа получилась почти такой же короткой, как и компьютерная игра. Хотя Ринальди, очевидно, этот разговор коротким не показался, и причиной тому послужил инспектор. В подобных случаях он, как правило, пристраивался где-нибудь на заднем плане, предоставляя более квалифицированным, чем он, специалистам вести беседу. В итоге подозреваемый или свидетель попросту забывал о его присутствии, что давало инспектору возможность более внимательно наблюдать за человеком и угадывать его мысли. На этот раз все было не так. Если бы инспектора не было в комнате, Ринальди чувствовал бы себя спокойнее. Он изображал из себя светского человека, умудренного жизненным опытом и культурного. Он не знал, что именно им удалось найти на свалке, и поэтому был достаточно уверен в себе. Однако говорил он слишком много и, пожалуй, слишком быстро. Ринальди то и дело оглядывался на инспектора, словно на его месте находилась большая черная тикающая бомба.

Ринальди сказал то, что они и ожидали от него услышать: грузчики сильные парни, им можно доверить перевозку скульптур и другого антиквариата, больше он ничего о них не знает, и никаких других дел у него с ними нет. Притворяясь, что сгорает со стыда, он признался, что нанял их на черном рынке, затем с еще более наигранным вздохом облегчения и хихиканьем сделал вид, что успокоился, будто только что исповедался в единственном грехе, омрачавшем его совесть.

Затем прокурор встал и извинился за причиненное беспокойство. Капитан тоже встал и поблагодарил Ринальди. Сидевший у двери инспектор молчал. Чтобы выйти из комнаты, Ринальди надо было пройти мимо инспектора, но он боялся к нему приблизиться. Поверх его головы инспектор скорее почувствовал, чем увидел, как прокурор и капитан почти одновременно в недоумении подняли брови и улыбнулись. Он делает что-то смешное? Да, конечно. Он так сосредоточенно разглядывал лживое лицо Ринальди, что не заметил, как преградил ему путь, и не слышал ни слова из их столь быстро закончившегося разговора. Он извинился и открыл дверь.

— Пожалуйста... — Инспектор отступил назад, понимая, что Ринальди боится проходить мимо него и едва сдерживается, чтобы не пробежать на цыпочках. Как только Ринальди шмыгнул в коридор, инспектор стряхнул с себя оцепенение и вспомнил, что хотел спросить. — Вы не могли бы мне сказать... Мы никак не можем выяснить, кому принадлежала квартира погибшей... Кому принадлежит ваша квартира? И магазин. Мне кажется, кто-то упоминал, что вы являетесь собственником. Это так?

Ринальди обернулся:

— У меня узуфрукт ^[5]  в отношении квартиры и магазина

— Но не всего остального здания?

— Нет.

Инспектор задумался на секунду. Он увидел, как выступившие на висках Ринальди капли пота скатились вниз по лицу.

— Очень жарко, правда? Даже после дождя. Как в турецкой бане. Как давно вы обладаете правом пользования?

— Около двух лет. Я снимал эту площадь с пятидесятых годов. Собственник завещал мне право пользования...

— О, хорошо, хорошо.

— Что хорошо? — Капитан и прокурор подошли к двери, Ринальди взглянул на них так, словно надеялся, что они его спасут. Однако те молчали.

— Хорошо, — объяснил инспектор, — то, что вы можете сказать нам, кто являлся собственником и все ли здание ему принадлежало. Это был... Как его звали?

Если бы инспектор легко запоминал имена и факты вместо этих размытых воспоминаний и едва различимых запахов. Ему вообще нельзя рот открывать, если он только и делает, что ставит себя в глупое положение. Его начальники оставались невозмутимыми и понимающими, не выказывая никаких эмоций, и лишь он продолжал донимать человека, заставляя его стоять в коридоре и обливаться потом.

---

5 Узуфрукт — пожизненное право пользования чужим имуществом (в данном случае — недвижимостью) и доходами от него при условии сохранения его целостности и хозяйственного назначения.