Привкус горечи

— Рот, — подсказал прокурор. — Джейкоб Рот. Последний раз дом был зарегистрирован на это имя.

— А, да, — облегченно вздохнул инспектор. — Джейкоб Рот.

Произнесенное имя словно повисло в воздухе. Лицо Ринальди пылало огнем. Глаза остекленели от страха, казалось, он держится на ногах только благодаря силе воли.

— Раз он упомянул вас в своем завещании, полагаю, он был вашим родственником или хотя бы другом.

— Ринальди, уделите нам еще пару минут, — попросил прокурор, по-прежнему создавая иллюзию дружеских отношений. — Вы нам здорово поможете. Будем вам очень признательны.

Снова Ринальди пришлось прошмыгнуть мимо инспектора, который не сводил с него взгляда, от чего у Ринальди, когда он заговорил, покраснел даже затылок. Он говорил потому, что у него не было выхода, хотя, по мнению инспектора, порой отказывался от одной версии произошедшего в пользу другой, а иногда даже неожиданно выбирал новый вариант. Капитан вызвал карабинера для записи ценной информации. Все молча расселись и принялись слушать прижатого к стенке рассказчика. Несмотря на то что инспектор впоследствии назовет «вилянием и петлянием», Ринальди не удалось скрыть от них несколько важных фактов.

Отец Джейкоба Рота, Сэмюэл Рот, еврей, живший в Ист-Энде в Лондоне, продавал картины и антиквариат и, развивая свой бизнес, много ездил, в том числе и во Флоренцию, где его деловыми партнерами были хозяева небольшого магазинчика на Сдруччоло-де-Питти. Сэмюэл Рот женился на дочери этих людей, Наоми, и увез ее в Лондон. Там родился их единственный сын, Джейкоб. В начале Первой мировой войны деловые и родственные связи были прерваны, а сразу после войны родители Наоми умерли от эпидемии гриппа. Молодая пара переехала во Флоренцию и взяла на себя управление магазином. Маленький Джейкоб вырос во Флоренции среди произведений мирового изобразительного искусства. У него самого были способности к живописи, и он мечтал учиться в Лицее искусств, но в те дни дети владельцев магазинов не получали образования выше начальной школы. Когда Джейкобу исполнилось двенадцать лет, он начал работать вместе с отцом в магазине. Поначалу, используя свой талант художника, он подправлял картины в магазине, но в пятнадцать лет он выбросил свои кисточки. Он не захотел быть художником-любителем и посвятил себя бизнесу. Вместе с отцом в конце двадцатых годов они создали успешную торговую сеть по всей Европе. Несмотря на молодость и неопытность, эстетический вкус Джейкоба и его деловое чутье помогли ему превратить обычный магазинчик безделушек, куда изредка попадали приличные картины, в процветающую и по сей день сеть, торгующую предметами изобразительного искусства и антиквариатом. Постепенно Сэмюэл и Наоми выкупили все здание. Джейкоб, как прежде его отец, ездил из Флоренции в Лондон, где жили их лучшие клиенты, в то время как Сэмюэл из дома вел дела с другими европейскими столицами. Затем началась Вторая мировая война. В 1943 году Сэмюэла и Наоми отправили в Освенцим, где они и погибли. После войны, вернувшись во Флоренцию, Джейкоб решил оставить семейный бизнес, которым в конечном счете занялся Ринальди. Перед смертью Джейкоб учредил попечительский фонд, по условиям которого Ринальди получал право пользования магазином и квартирой на втором этаже.

Время от времени по ходу разговора Ринальди поглядывал то на капитана, то на прокурора, оценивая их реакцию, стараясь доверительным тоном и излишними подробностями убедить их в правдивости своего рассказа. Он старательно избегал встречаться взглядом с инспектором.

Когда Ринальди закончил, в комнате воцарилась тишина. Прокурор снова поблагодарил его.

— Вы нам очень помогли. Разъяснили эту загадку. Теперь остались невыясненными только два обстоятельства...

Гораздо больше, чем два, подумал инспектор, наблюдая, как Ринальди снова охватывает страх.

— Два обстоятельства... Вы упоминали о деловых контактах в Европе. В том числе и в Праге?

— Ну да, конечно. Я говорю вам только то, что рассказывали мне. Это было еще до меня, но, думаю, что да, в том числе и в Праге.

— Значит, например, с матерью Сары Хирш тоже могли быть деловые отношения. Возможно, Джейкоб завещал и ей право пользования квартирой?

— Думаю, это вполне возможно, но не знаю, как было на самом деле. Мы не были настолько близки. Со всей уверенностью могу вам рассказать только то, что касается лично меня.