Нечто чудесное

Александра обернулась и взглянула на него, хотя перед глазами по-прежнему стоял маленький мальчик, которого лишили детства.

– Пожалуйста, миледи, – расстроенно пробормотал Смарт, – не смотрите на меня так, словно я смертельно вас оскорбил! – Понизив голос, он кивнул на ограду, за которой резвились два жеребенка:

– Если вы прогуляетесь немного со мной, я расскажу все, что хотите.

Александра с трудом заставила себя сосредоточиться и выполнить просьбу конюха.

Не сводя взгляда с жеребят, Смарт едва слышно объяснил:

– Мы с Гиббонзом все обсудили и решили, что вы имеете право знать, почему хозяин стал таким. Он не жестокий человек, миледи, но из того, что, как я слышал, происходит между вами, с тех пор как его светлость вернулся, вы все больше утверждаетесь в мыслях, будто он бессердечнее скалы Александра хотела было сказать охваченному тревогой конюху, что он вовсе не обязан быть с ней откровенным, но следующие слова Смарта приковали ее к месту:

– Мы хотим все рассказать еще и потому, что слышали, будто вы не собираетесь оставаться его женой и через три месяца покинете Хоторн.

– Но каким образом… – охнула Александра.

– Слуги все знают и любят поболтать, миледи, – с некоторой гордостью объяснил Смарт – И клянусь, Хоторн в этом отношении превосходит любое имение в Англии – здесь слуги уже через двадцать минут знают, что происходит, если, конечно, об этом не услышали только мистер Хиггинс или миссис Бримли. У них рты запечатаны надежнее девственно… То есть они ни за что никому не скажут, – торопливо поправился он, став красным как рак.

– Это, должно быть, чрезвычайно для вас досадно, – сухо заметила Александра.

Смарт побагровел еще сильнее. Неловко переминаясь с ноги на ногу, он сунул руки в карманы, поспешно их вынул и с беспомощной тоской уставился на хозяйку. Mopщинистое лицо кривила смущенная гримаса.

– Вы хотели, чтобы я рассказал о родителях его светлости, и мы с Гиббонзом считаем, что не можем отказать вам.

И Смарт тихо поведал почти ту же историю, которую Алекс уже услышала от Тони.

– И теперь, когда вы знаете, что творилось в Хоторне все это время, – закончил он, – мы с Гиббонзом надеемся, что вы останетесь здесь и принесете смех и радость в этот мрачный дом, как в те дни, когда жили здесь. Только настоящие радость и смех, которые идут от сердца. Такого хозяин никогда здесь не слышал, и, может, его душа исцелится, особенно если вы заставите его смеяться вместе с вами.

Все, что Александра успела узнать, вертелось в голове, как в калейдоскопе, где цветные стекляшки с каждым поворотом образуют новый, все более замысловатый узор. Она еще долго лежала без сна, после того как Джордан, прижав ее к себе, уснул.

Небо уже светлело, а она все еще лежала, уставясь в потолок, боясь снова довериться Джордану, предстать перед ним уязвимой и беспомощной. До сих пор ее целью было поселиться в Моршеме и зажить тихой, одинокой жизнью, и поэтому она тщательно следила за собой, опасаясь проявить ненужные эмоции и выверяя каждый свой шаг.

Алекс повернулась на бок, и Джордан обнял ее, притягивая назад, к своей груди. Он вздохнул и зарылся лицом В волосы жены; пальцы чуть сжали ее грудь в сонной ласке, пославшей по телу Александры озноб наслаждения.

Она хочет его! Несмотря на все, кем он был – распутником, бессердечным повесой, нелюбящим мужем, – она хочет его! И теперь, в тишине и безмолвии раннего утра, Александра наконец осмелилась признаться в этом себе самой… потому что наконец поняла, отчего Джордан стал таким.

Она жаждала его любви… доверия… детей. Желала, чтобы этот дом звенел смехом и казался ему самым прекрасным на свете. И чтобы весь мир казался ему чудесным! Тони, вдовствующая герцогиня и даже Мелани, как ни странно, верили, что она может заставить Джордана влюбиться в нее. И поэтому она просто не должна сдаваться, даже не попытавшись осуществить свои мечты.

Только она просто не представляет, как будет дальше жить, если потерпит неудачу.

Глава 26

– Милорд? – прошептала она на рассвете следующего утра.

Джордан приоткрыл один глаз и увидел свежую, улыбающуюся жену, сидевшую на краю кровати.

– Доброе утро, – пробормотал он, одобрительно поглядывая на глубокий вырез шелкового халата, открывающий соблазнительно-шелковистые холмики. – Который час?

Взглянув в окно, он обнаружил, что небо еще не синее, а сероватое, со светло-розовым отблеском.