Госпожа президент

После его вчерашнего вечернего выступления царило напряженное молчание, однако конфликт продолжал углубляться.

Пока что Хелен Бентли ограничилась просмотром открытых источников. Она прекрасно понимала, что рано или поздно будет вынуждена зайти на сайты, которые тотчас поднимут тревогу в Белом доме, но решила повременить с этим насколько возможно. Несколько раз она едва не поддалась искушению послать по хот-мейлу успокаивающее сообщение на приватный почтовый ящик Кристофера. К счастью, все-таки удержалась.

Она еще очень многого не понимала.

Что Уоррен вел двойную игру, само по себе уму непостижимо. Долгая жизнь научила ее, что люди временами совершали диковинные поступки. Если пути Господни неисповедимы, то с путями смертных они не в какое сравнение не идут.

Пассаж о ребенке — вот чего она не могла понять.

В том письме, которое тогда, в далекий-предалекий рассветный час, ей показал Джеффри Хантер, было написано, что они знают. Что троянцам известно о ребенке. Что-то в таком духе. При всем желании точно вспомнить она не могла. Читая письмо, она мгновенно увидела биологическую мать своего ребенка, женщину в красном, под дождем, с широко раскрытыми глазами, в которых была безответная мольба о помощи.

Малышка Рагнхильд попробовала повернуться.

Прелестный ребенок. Светлые пушистые волосы, ослепительно белые зубки, влажный алый ротик. Ресницы длинные, красиво загнутые.

Похожа на Билли.

Хелен Бентли улыбнулась, устроила девочку поудобнее. Удивительное место. Такое тихое. Где-то далеко шумел мир, от которого она спряталась. Здесь же находились пять человек и не лезли друг к дружке с разговорами.

Чудная прислуга сидела у окна. Вязала крючком. Порой громко чмокала губами и смотрела на улицу, на огромный дуб. Потом, словно бы беззвучно призвав себя к порядку, опять принималась за ярко-розовое вязание.

Мать девочки — потрясающая женщина. Слушая ее рассказ об Уоррене, Хелен не могла отделаться от впечатления, что раньше она никогда и никому об этом не говорила. И почему-то у нее возникло ощущение родства судеб. Парадоксально, думала она, ведь ее-то тайной было собственное предательство. А Ингер Юханна однозначно — жертва предательства.

Мы, женщины, и наши окаянные секреты, думала она. Почему все так? Почему мы испытываем стыд — и с поводом, и без повода? Откуда идет это гложущее ощущение вечной вины?

Женщина в инвалидном кресле вообще полная загадка.

Сейчас она сидела по другую сторону кухонного стола, с газетой на коленях и чашкой кофе в руке. Но как будто бы и не читала. Газета развернута на той же странице, что и четверть часа назад.

Хелен так и не поняла взаимоотношений здешних обитательниц. Впрочем, это ее не слишком занимало. В обычной ситуации ее стремление держать все под контролем сделало бы обстановку невыносимой. Но странным образом она чувствовала себя спокойно, будто неизъяснимые здешние взаимоотношения превращали ее собственное абсурдное пребывание в этой квартире в нечто вполне естественное.

Они не задали ей ни одного вопроса с тех самых пор, как она проснулась рано утром. Ни одного.

Поверить невозможно.

Девочка у нее на коленях села, совершенно заспанная. На Хелен повеяло запахом сна и сладкого молока, когда малышка, скептически глядя на нее, произнесла:

— Мама. Хочу к маме.

Прислуга вскочила быстрее, чем можно было ожидать от столь хрупкого, хромого существа.

— Пойдем-ка с тетей Марри. Поищем Идины игрушки. А дамы эти пускай себе сидят тут и хором помалкивают.

Рагнхильд засмеялась и протянула к ней ручки.

Наверно, они здесь все же частые гости, подумала Хелен Бентли. Девчушка, похоже, любит это старое огородное пугало. Обе скрылись в гостиной. Лепет ребенка и ворчание Марри мало-помалу затихали и наконец совсем смолкли. Наверно, ушли в дальнюю комнату.

Пора за компьютер. Так или иначе, надо найти недостающие ответы. Продолжить поиски. Где-то в хаосе информации, кишащей в киберпространстве, она должна найти то, что ищет, а уж потом даст о себе знать, и все вернется в давнюю колею.

Само собой, в компьютере просто так ничего не найти. Пока она не зайдет на собственные сайты, ничто ей не поможет.

Она заметила, что смотрит на свои руки. Кожа сухая, один ноготь сломан. Обручальное кольцо словно бы велико. Сидит свободно, чуть не соскользнуло, когда она покрутила его двумя пальцами. Медленно Хелен подняла голову.