Замок храпящей красавицы

Марфа схватила с тумбочки журнал и начала им обмахиваться.

– Ух ты! – закричала из глубины гардеробной Франк. – Здесь дверь! Еще одна комната! Вау!

Марфа повернула голову.

– Что там?

– Офигеть! Можешь спокойно отдыхать, – заголосила Катя, – не для тебя вещи, они молодежные. Не старперские! О! Кожаное платье! Круто!

Марфа положила руки мне на колено.

– Вилочка, конечно, жаль Ришу, но, видно, такова ее судьба. Я ничего плохого не сделала! Ну подрезала нитки! Кого это касается, кроме нас с Вересаевым? Дело личное. Ты никому не рассказывай! Я поделилась с тобой исключительно из хорошего отношения к тебе, как писательнице, и из уважения к ФСБ, в которой ты служишь. Только не делай большие глаза, я знаю, ты там работаешь, дорогая.

Эгоизм и наглость Марфы поражали. У актрисы кошачье умение спасаться. Киска, падая с высоты, старается расслабиться и приземлиться на четыре лапы. Марфа сначала перепугалась, услышав об убийстве Риши, но в процессе беседы успокоилась и сейчас пытается оседлать ситуацию.

– Я рассказала тебе правду, – продолжала Марфа, – потому что я добропорядочная, законопослушная гражданка. Ваш эксперт может сколько угодно изучать ножницы, он там крови Ирины не обнаружит.

Это была правда. Я сразу заметила около гвоздика, скрепляющего лезвия, крохотную темно‑коричневую ниточку и поняла: этот предмет использовали для того, чтобы испортить пояс. Но ведь одно не исключает другого. Марфа могла поработать над страховкой Вересаева, а затем лишить жизни девочку. Ножницы она вытерла, нитку не заметила.

Марфа моргнула и выдала пассаж:

– Если дашь честное слово никому не говорить о моей попытке пошутить над Алешкой, я ни одной живой душе не сообщу, что ты прикрываешься имиджем писателя, а на самом деле агент спецслужб, внедренный в среду творческой интеллигенции. Стукачей никто не любит, вокруг тебя образуется вакуум. Для всех будет лучше, если мы забудем о ножницах! Я пойду посмотрю шмотки, иначе Франк захапает все без разбора! Никому не скажу про смерть Риши, я умею держать язык за зубами. О’кей? Я не при делах. Ну, договорились? Я тебе про пояс ни словечка не обронила. Ты про шутку с Алешкой не болтаешь. А я про твою связь с ФСБ молчу. Выгодное предложение! По рукам?

Глава 19

После того как Марфа исчезла за стеллажами, я бесцеремонно взяла крохотную сумочку Франк и порылась в ней. Ничего интересного внутри не обнаружилось, губная помада, зеркальце, тоненький блокнотик и сотовый телефон. Никаких ножей или других, как пишут в протоколах, колюще‑режущих предметов.

Я вышла из гардеробной, позвонила Юре и спросила:

– Чем ты занят?

– Разговаривал с Верещагиным, – шепотом ответил он, – сейчас его Владимир в сторону отозвал. Что‑то мне их лица не нравятся.

– Где Муркин? – перебила я Шумакова.

– В соседней комнате с коньяком отдыхает, а что? – проявил любопытство любимый.

– Мне надо, чтобы ты посмотрел на подошвы его ботинок прямо сейчас, – велела я.

Юра хмыкнул.

– Не время шутить.

– Не спорь, делай, что прошу, это очень важно, потом объясню, – перебила я Шумакова, – жду на трубке.

– Угу, – забормотал он, – иду, бреду, вхожу, э‑хе‑хе.

– Не кряхти, – улыбнулась я.

Послышался шорох, тихий стук, вдали зазвучали голоса, я терпеливо ждала. Наконец снова раздался знакомый баритон:

– Хорошее ты мне задание поручила. Башмаки у него черные. В фирмах я не особенно разбираюсь, но, похоже, они обычные. Подошвы гладкие, темные, особых примет не наблюдается. Если скажешь, что тебя заинтересовало, то…

– Вензель из двух букв «А», выложенный из перламутра, – перебила я, – он должен быть в углублении за каблуком, до носовой части, которая касается земли.

Юра кашлянул.

– Гламурненько. Мужики такие носят? Никогда не встречал подобную красотень и в магазинах ни разу не видел. Нет, у Муркина штиблеты как штиблеты.

– Ты не посещаешь бутики, где выставлена обувь стоимостью с космический корабль. Теперь приглядись к его часам, – снова попросила я. – Что у сериальных дел мастера на запястье? Надеюсь, в будильниках ты ориентируешься лучше, чем в ботинках.

– Фальшивый «Ролекс» я всегда от настоящего отличу, – обиженно прогудел Шумаков, – давно заметил, что Петр щеголяет в пиратской копии.

– У Муркина подделка? – уточнила я.