Бутик ежовых рукавиц

– У кого деньги есть, – вещал Задуйветер, – те ремонт сделали, рамы снаружи чистые, белые.

И вот судья, сурово нахмурившись, спросил:

– Как же вы узнали про тайник, отодвигающийся стеллаж с книгами, о котором не слышали ни дочь, ни домработница Гостевых?

Задуйветер быстро пояснил:

– Через бинокль за ихней фатерой наблюдал. Завсегда так поступаю. Негоже на хазу неподготовленным переть, можно схоронку не найти. Сначала устраиваюсь в соседнем доме на лестнице или на чердаке, зырю в увеличилку. Стекла у меня хорошие, немецкие. Главное, терпеж. Рано или поздно лох в нужное место заглянет. Высмотрел я Гостевых, понял, как полки съезжают, и пошел на дело. Но не повезло, пришлось хозяев убирать. Сами виноваты, не в нужный час вернулись!

Настя, никогда не имевшая дел с уголовным миром, ужаснулась деловитости Аристарха. Но окончательно ее поразило поведение убийцы после оглашения приговора. Услыхав слова «высшая мера наказания», Задуйветер не изменился в лице, не зарыдал, не устроил истерики. Он с легкой усмешкой кивнул и вдруг сказал:

– Спасибо, граждане судьи, авось на том свете свидимся!

Подобная наглость заставила Настю сжать кулаки. Спустя довольно длительное время на имя Мадлен пришло казенное письмо. Настя вскрыла послание и вздрогнула. Внутри лежал бланк с сообщением о том, что приговор приведен в исполнение.

Глава 26

– Ужасная история! – абсолютно искренно воскликнула я.

Настя кивнула.

– Да.

– Вы рассказали Мадо про бумажку с цветком и тайну ее матери?

Настя вскочила и забегала по кухне.

– Сначала нет. Мне не хотелось тревожить девочку, которая и без того перенесла тяжелейшее испытание. И потом, убийцу же нашли, следовательно, никаких секретов – Задуйветер замыслил грабеж.

– Ясно, – протянула я, удивляясь несообразительности Насти. Разве вор станет предупреждать о своих намерениях?

– Только, выходит, я опять в неведении осталась, – вздохнула Настя, – а Мадлен что-то узнала. За день до ареста она по телефону разговаривала. Тихонько так, почти шепотом. Спиной к двери стояла, лицом к окну, а я по коридору шла. Слышу – бубнит что-то. А потом погромче воскликнула: «Амалия, вы ошибаетесь в отношении Ирины!» И снова «бу-бу-бу»…

Если бы не имя «Амалия», Настя и внимания не обратила бы на разговор, а так она насторожилась и решила допросить Мадо.

– С кем шушукалась? – поинтересовалась чертежница.

– По работе, – обтекаемо ответила Мадлен.

Настя сделала вид, что вполне удовлетворена ответом. Но спустя два часа спросила:

– Сколько же у тебя человек под началом?

– Все продавщицы, – ответила Мадо.

– Их много?

– Полно.

– Трудно тебе?

– Нелегко, – улыбнулась воспитанница. – Такие есть кадры! Учишь их, учишь, а толку ноль. Хозяйка потом на меня орет.

– Вот сволочь! – рассердилась Настя. – Если какая-нибудь Амалия плохо человека обслужит, при чем тут ты?

– Я старшая и отвечаю за подчиненных, – спокойно пояснила Мадлен. – Почему ты упомянула это имя – Амалия?

– Сама не знаю, – живо ответила Настя. – А у вас работает женщина по имени Ирина?

– Так зовут Шульгину, управляющую, – автоматически сообщила Мадлен, – но она мне не подчиняется. Еще на складе Ира Еремина есть. А почему ты спрашиваешь?

– Ой, каша горит… – бросилась к плите Настя.

Мадо исподлобья посмотрела на няньку и ничего не сказала.

На следующее утро Мадлен встала очень рано и неожиданно спросила у Насти:

– Ты ведь дружила с моей мамой?

– Да, – кивнула Настя.

– А почему я совсем не похожа на нее?

Настя чуть не подавилась кофе, меньше всего ей хотелось ворошить прошлое и рассказывать про удочерение.

– Внешность разная, зато характер один, – нашлась она.

Мадлен хмыкнула, потом вынула из сумки фотографию.

– Гляди.

Настя, у которой к старости слегка ослабело зрение, удивилась.

– Это что?

– Снимок с корпоративной вечеринки. Вон на ту женщину посмотри.

– Это же ты в парике. Такая прическа тебе не идет, сильно старит.

– Очки надень! – велела воспитанница.

Настя выполнила просьбу Мадлен и поразилась еще больше.

– Не пойму никак. Вроде ты, но старше. Хотя нет, конечно, другая женщина, толще намного. Но лицом сильно похожа. Зачем она парик дурацкий нацепила?

– Волосы родные, – тихо протянула Мадлен. – Я ведь тоже темно-русая, просто давно крашусь в блондинку. Знаешь, как в семьях случается – дети вбок идут! Двое в мать, двое в отца, а пятый в тетю.