Инга Невская, ведущий специалист турагентства, жила и не тужила. У нее...
Стоматолог Белла Заречная красива, скромна, умна и… несчастна! Ей уже за...
Потому вырезали лордов и пэров палачи Кромвеля, и тащили врагов республики на гильотины якобинцы. Потому через пару столетий в этих же краях по приказу красного зверя Троцкого будут баржами топить в Волге русских дворян и священников, офицеров и простых мужиков. С женами и детьми.
Будут.
Пока же…
Пока же симбирцы держались, мужественно отбивая четвертый за время месячной осады штурм. Сил им придавали известия о ранении Разина и о том, что к воеводе Барятинскому, разбившему вчера отряд лихого Стеньки, вот-вот подойдет подкрепление. Симбирцы держались, мятежники рвались в крепость. Бой достиг апогея.
И вдруг…
– Обходят!
Слово быстрокрылой птицей облетело затянутое пороховым дымом поле боя.
В тылу бунтовщиков появились кавалеристы.
– Обходят!!
Мушкетный залп не потерялся в шуме сражения. Прогремел громом, перекрыв и крики, и стоны, и пушечный грохот. Вызвал вопль ужаса у мятежников и радостные крики у измотанных симбирцев.
Казалось, пули еще не долетели до опешивших бунтовщиков, а кавалеристы уже атаковали, сминая ряды мятежников. Врезались с отчаянной бесшабашностью и лютой ненавистью, взяли на сабли и принялись беспощадно рубить спешенных врагов. Сколько их? Сотня? Пять сотен? Тысячи?
Возможно, будь Разин здоров, сумел бы разобраться, что к чему. Сумел бы вернуть уверенность дрогнувшим бойцам, повести за собой смущенных сторонников. Может, собрал бы отряд, чтобы ударить в бок кавалеристам. Может, заставил бы своих стоять насмерть, не отступать, продержаться. Может… Но Стенька пребывал в забытьи. А без него…
– Тикаем!
– Спасайся!!
Бунтовщики видели одно: появившийся из ниоткуда отряд рубит их в капусту. Царские подкрепления, которые они собирались встретить, запершись в Малом Городе, подоспели в самый неподходящий момент. А в другой стороне – Барятинский. Вчера воевода разбил самого Разина, а сейчас наверняка спешит на помощь свежим отрядам. Еще чуть-чуть, и стрельцы прижмут бунтовщиков к неприступным стенам симбирского кремля, отрежут от Волги, и тогда…
– Тикаем!!
Армия, еще пять минут назад наводившая ужас на Русь, перестала существовать.
На самом деле никаких подкреплений Барятинский не получил.
Просто воевода не рискнул атаковать превосходящие силы мятежников в лоб и прибег к хитрости: разделил свое немногочисленное войско на две части и приказал полковнику Чубарову обойти бунтовщиков и напасть с той стороны, с которой они никак не ожидали увидеть врага.
Это была отчаянная ставка. Разберись разинские помощники в ситуации, успей они перегруппироваться, понять, что бьют их многократно уступающие в численности кавалеристы, мятежники бы раздавили войско воеводы по частям. Но не разобрались. Не успели. Не поняли. Не раздавили. Самоубийственная атака Чубарова оглушила бунтовщиков, ввергла в панику, стала той самой соломинкой, что сломала хребет верблюду.
Фактически воевода Барятинский взял бунтовщиков на испуг.
– Не успели мы, Степан, – сокрушенно произнес Фрол, стараясь не встречаться с атаманом взглядом. – Совсем чуть-чуть не успели. Подкрепления царь Барятинскому прислал. Сзади они ударили. Конных – тьма. Залп дали и рубить. А там и воевода подоспел.
– Кто ушел? – с трудом прохрипел Разин, тяжело глядя на брата.
Фрол еще ниже опустил голову.
– Кто?
– Мало ушло, – признался младший брат. – Тебя мы сразу на струг и прочь. Кто был рядом – прикрыли.
Голова болит. Нога болит. Губы пересохли. Казалось, в наспех возведенной палатке закончился воздух. Боль теснит грудь. А может, не в воздухе дело, а в душе? Может, боль эта – стон души?
Но все равно хотелось на свежий воздух. Выйти на берег реки, вздохнуть полной грудью, почувствовать на лице ветер, засмеяться. А вместо этого лежишь в палатке и слушаешь шум дождя да страшные вести.
– Войско мое где?
Фрол отвернулся.
Захотелось его ударить. Врезать по уху изо всех сил… но откуда же их взять?
Степан погладил рукоять простенького кинжала, с которым не расставался последнее время. Стиснул зубы.
– Там твое войско осталось, Степан Тимофеевич, – глухо произнес другой помощник, Василий. – Под Малым Городом.