Запах страха

– Верно, – кивнул Доннер. – Благородная Чудь ничего не забывает.

Фраза прозвучала несколько двусмысленно.

– Но я, увы, ничего не видел.

Рыцари переглянулись.

– Совсем ничего?

– Понимаете, я ведь вышел не воздухом подышать – я уходил, покидал бар. И сразу же пошел к метро.

Очевидную нервозность Крохина рыжие списали на вполне понятное волнение при разговоре мелкого чела с могущественными магами.

– Что у вас с рукой?

– На выходных повредил. – Виктор указал на фургон: – Можете спросить у напарника, я еще вчера утром…

– Я вам верю, – поморщился де Гот.

Чуды уже поняли, что на роль злодея, избившего трех рыцарей, хлипкий Крохин никак не подходит. Да и его личное дело, которое рыцари просмотрели перед встречей, показывало, что лучшим определением для этого чела будет слово «тишайший». Мелкий винтик Тайного Города. Чуды надеялись, что Виктор видел кого-нибудь, например, гарку в боевом облачении, но надежды не оправдались.

– Спасибо за сотрудничество.

– Всегда к вашим услугам.

Доннер и де Гот направились к своей машине, а Крохин забрался в фургон.

– Чего они к тебе докопались? – тут же спросил изнывающий от любопытства Уткин.

– Вчера вечером я был в «Кружке для неудачников», – спокойно ответил Виктор.

– Правда? – Уткин аж подпрыгнул.

– Правда.

– И молчал?! Рассказывай!

Крохин обреченно вздохнул.

Глава 4

Берег Волги, где-то между Симбирском и Саратовом

октябрь 1670 года

– Обходят!

– Обходят!!

– Обходят!!!

Удивительно, насколько легко охватывает людей страх.

Казалось бы – горячка боя. Там рубятся на стенах, здесь только подбираются к ним. Визжат пищали, мушкеты, пистоли. Громыхают пушки. Легкие рвет пороховой дым. Приказывать, командовать почти невозможно – шум, гам, да и горло сорвано напрочь. А если и крикнешь хрипло, то кто услышит? Вокруг орут и матерятся, стреляют, рычат, плачут и умирают. И кажется, нет на свете силы, способной вывести людей из лихорадки сражения. Ну, кто? Ну, что? Ну, скажите! Как докричаться до оглохших от выстрелов и стонов? Как достучаться до зачерствевших и озверевших? Как остановить занесенную саблю? Как заставить опустить мушкет?

Словом.

– Обходят!!!

Штурм Малого Города – симбирского кремля – шел уже несколько часов. Командовали атаманы: сам Разин, раненный в стычке с отрядом Барятинского в голову и ногу, лежал в палатке. Дал приказ идти на штурм и снова впал в забытье. Но все знали – поднимется. Не тот человек Степан Тимофеевич, чтобы от раны простой умереть. Придет в себя, вернется, взлетит в седло, чтобы повести воинов своих верных к новым победам.

А Симбирск… Симбирск мы и сами возьмем, атаману на радость, себе на потеху. Выздоравливайте, Степан Тимофеевич, с победой славной силы быстрее вернутся. Выполним ваш приказ, не сомневайтесь. И пусть не поджечь стены – затяжные дожди пропитали водой деревянные укрепления, – возьмем так! Посады наши, острог наш, возьмем кремль – и падет Симбирск окончательно. Потом ударим по стоящему неподалеку Барятинскому, отомстим за ранение атамана. И потечет казацкая вольница вверх по матушке Волге, ворвется на просторы Руси свободолюбивой рекой, неся боярам смерть, а люду простому – жизнь счастливую.

Пока же текла только кровь.

Рубились жестоко. Лезли на стены по остаткам насыпанного к предыдущему штурму земляного вала и лестницам. Падали, хрипели, умирали, но по телам остервенело шли другие бойцы.

Надо взять Симбирск!

Но защитники прекрасно понимали, что с ними сделают ворвавшиеся в город мятежники, и отбивались не менее жестоко, отчаянно. Сталь против стали, пушки против пушек, ярость против ярости. И сейчас не важно, что говорят они на одном языке и молятся в одних церквах. Сейчас у каждого своя правда. Да и о правде уже никто не вспоминает. Проиграем – пропадем. Викторию свою победители не вином отпразднуют, а кровью. Казаки, привыкшие брать крепости при помощи предательства жителей, отомстят упрямым симбирцам за смерть друзей и товарищей, за месяц стояния под стенами. Защитники же, в случае победы, тоже в долгу не останутся, припомнят мятежникам веселые их дела.

Такова философия гражданской войны. Нет пощады тем, кто выбрал другую правду.