Королевский крест

— Нет, не бывают, — буркнул Барабао. — Забудь.

— Хорошо, забыл…

— Ведь почти половина игроков потом раскаивается. Проклинает все на свете. Волосы на себе рвет. Если, конечно, находит возможность что-нибудь порвать. Если успевает.

— А можно не успеть?

— Можно… Бывает, что и подумать ни о чем не успевают…

Крылов хотел сострить по этому поводу, но, подняв глаза увидел, что маркиз уснул. Голова свесилась на грудь, тело обмякло — ни дать ни взять тряпичная кукла. Рост, во всяком случае, соответствовал.

«Дух-алкоголик! — Никита улыбнулся. — Интересно, знает ли о нем Анна? Надо будет сказать ей завтра…»

Крылов зевнул и открыл следующую карту: пятерка червей.

«Отлично! — Настроение резко улучшилось. — Как раз тебя ждали!!»

И в этот момент дверь кабинета открылась.

Одетый в домашний халат Крылов, скрестив ноги, сидел на полу. Перед ним стоял маленький карточный столик с разложенным пасьянсом, а за спиной, у письменного стола, валялась груда пустых бутылок. Чувствовалось, что человек сдержанный, события отмечает не шумно. Другой на его месте девок бы привел, кагал ублюдков созвал, фестивалил бы до утра, а этот — нет. Напился и в карты режется сам с собой. Интеллигентный человек.

На этот раз Хрип не стал сдерживать улыбку, слишком уж необычное открылось его глазам зрелище. Весело улыбаясь, он направил пистолет в голову Никиты и выстрелил. С такого расстояния Хрип не промахивался.

Никита не успел испугаться, даже не понял, что происходит. Поднял голову, увидел в проеме мужской силуэт и… не услышал — догадался, что прозвучал выстрел. Звука не было, его съел мощный глушитель.

— Нет!!

И правая рука с зажатой в ней картой взлетела вверх, словно могла отбить летящую в голову пулю.

Что может остановить пущенную с четырех шагов пулю? Титановая пластина в кевларовом кармане? Стальной лист? Крылов даже столиком своим игрушечным не успел закрыться, только руку вверх дернул в инстинктивной попытке отразить удар. Хрип знал, что увидит: пуля пробивает лобную кость, и позади жертвы расцветает красноватый цветок. А глаза затухают. И тело заваливается назад. Медленно так заваливается, неестественно медленно. Или набок, это уж как получится…

Но на пути пули оказалась карта, и преодолеть эту преграду смертоносный кусочек металла оказался не способен. Пуля не застряла в бумажном прямоугольнике, отразилась, словно луч в зеркале, и, не смявшись, не сплющившись, полетела обратно. И вошла точно между глаз Хрипа.

Почти минуту Никита смотрел на упавшего в коридоре убийцу. Затем примерно столько же времени — на зажатую в руке карту, словно пытаясь найти на ней следы столкновения с пулей. И только после этого медленно, словно сомнамбула, положил пятерку червей, куда собирался — на шестерку треф. Так же медленно, осторожно вытащил из кармана халата мобильный телефон и набрал номер:

— Эльдар.

— Никита? У тебя все в порядке? Почему ты не спишь? Ты где?

Крылов поднял глаза — кресло Барабао опустело. Вернулся взглядом к двери — в коридоре валялся убийца. Не исчез. Не растворился.

Это не сон.

— Никита! Ты почему молчишь?!

— В меня стреляли, — пробормотал Крылов.

— Что?!!

— Прямо сейчас.

— Ты жив? Ранен?!

— Нет, я не ранен. — Крылов машинально потянулся к Колоде, но отдернул руку. Завалился назад, упершись спиной в тумбу письменного стола. — Эльдар, я не ранен. Но будет лучше, если ты приедешь сюда.

И оборвал связь. И тут его затрясло.

Глава 5

Они согласились встретиться только потому, что Бруджа пообещал использовать для обеспечения безопасности всю мощь Алого Безумия. Гарантировал, что они смогут спастись при любом развитии событий. И отдал в заложники единственную дочь, которую — об этом знали все — безумно любил и которая — по слухам — обещала вырасти в гениальную предсказательницу. Только на этих условиях кардинал Фридрих Носферату и кардинал Джузеппе Малкавиан согласились рискнуть. Согласились, несмотря на то, что шпионы Великих Домов выискивали любую информацию о местонахождении вождей Саббат: Тайный Город желал завершить войну как можно быстрее, не скупился на оплату предателей, и ренегаты, метастазами пронзившие мятежные кланы, частенько выводили ударные отряды гарок на свободных вампиров. На своих братьев. Берлинская резня, Мадридский погром, Черный рассвет Парижа — сотни погибших масанов. Все эти катастрофы стали возможны только благодаря измене. Шпионом мог оказаться сын, брат, отец — логика гражданской войны беспощадна, жалеть в ней не принято. Меньше всего предателей находилось среди Робене и Луминар, но масаны этих кланов старались держаться друг друга и как можно меньше общаться с остальными мятежниками. Что еще больше ослабляло Саббат. И как ни старался Александр, он не мог остановить размежевание. Его призывы к объединению или — хотя бы! — координации усилий натыкались на порожденный инстинктом самосохранения лозунг Саббат: «Не верь никому!»