Крестики-нолики

– Как папа?

Сказать или не сказать? Почему бы и не сказать ей? Впрочем, разве он обязан все ей сообщать?

– Насколько мне известно, у него все отлично, – ответил он, уверенный, что процентов на семьдесят это правда.

– Я иду вниз, в детский отдел. Мама в читальном зале. Там скука смертная.

– Пойдем вместе. Как раз туда я и собирался.

Саманта улыбнулась ему, радуясь каким-то своим девчоночьим мыслям, а Джек Мортон подумал, что она совсем не похожа на отца. Слишком она милая и вежливая.

Пропала без вести четвертая девочка. Исход, судя по всему, был предрешен. На таких условиях не стал бы держать пари ни один букмекер.

– Необходима особая бдительность, – подчеркнул Андерсон. – Сегодня вечером нам выделено дополнительное подкрепление. – Участники совещания сидели с ввалившимися глазами, явно деморализованные. – После убийства преступник попытается избавиться от тела жертвы, и если хоть кому-нибудь – полицейскому или любому обывателю – удастся застать его за этим занятием, считайте, что он у нас в руках. – Андерсон стукнул кулаком по ладони.

Особого воодушевления среди присутствующих не наблюдалось. Душитель уже весьма успешно отделался от трех трупов в разных районах города: в Оксгангзе, Хеймаркете, Колинтоне. Как бы полицейские ни старались, они не могли находиться повсюду (хотя именно такое впечатление складывалось в те дни у жителей города).

– С другой стороны, – продолжал старший инспектор, заглянув в какие-то бумаги, – последнее похищение, похоже, не имеет почти ничего общего с предыдущими. Потерпевшую зовут Элен Аббот. Восьми лет от роду – как вы наверняка заметили, немного младше остальных, – светло-каштановые волосы до плеч. Последний раз ее видели с матерью в магазине на Принсес-стрит. По словам матери, девочка просто исчезла. Только что была – и вдруг пропала, так же, как в случае со второй жертвой.

Джилл Темплер, размышляя после совещания о происшедшем, сочла некоторые факты весьма загадочными. Девочки никак не могли быть похищены прямо в магазинах: не обошлось бы без криков, без свидетелей. Случайный прохожий видел, как девочка, похожая на Мэри Андрюс, вторую жертву, шла к парку от Национальной галереи. Она была одна и казалась довольно веселой. Если это правда, рассуждала Джилл, значит, девочка незаметно удрала от матери. Но зачем? На тайное свидание с человеком, которого она знала и который оказался ее убийцей? В таком случае представлялось вероятным, что все девочки знали своего убийцу, и, следовательно, между ними наверняка было что-то общее. Разные школы, разные друзья, разница в возрасте. Где же общий знаменатель?

Когда у Джилл разболелась голова, она признала свое поражение. К тому же она как раз добралась до улицы, где жил Джон, и думала теперь о другом. Ребус попросил ее принести чистую одежду на случай выхода из больницы, посмотреть, не пришла ли почта, а заодно проверить, работает ли отопление. Он дал ей свой ключ, и пока Джилл, зажав нос, чтобы не чувствовать омерзительного кошачьего запаха, поднималась по лестнице, она радовалась возникшей между нею и Джоном Ребусом близости. Ей хотелось бы знать, перерастет ли эта дружеская близость в серьезные отношения. Человек он хороший, но немного старомодный и замкнутый. Возможно, это ей и понравилось.

Она открыла дверь, подняла несколько писем, лежавших на коврике в прихожей, и совершила короткую экскурсию по квартире. Остановившись у двери спальни, она вспомнила пережитую той ночью страсть – страсть, аромат которой, казалось, еще не выветрился.

Газовая горелка была в порядке. Ребус удивится, узнав об этом. Ого, у него куча книг – правда, его жена преподавала английскую литературу. Джилл подняла с пола несколько книг и расставила их на пустых полках. На кухне она сварила себе кофе и села просмотреть почту. Один счет, один рекламный листок и одно письмо, напечатанное на машинке и отправленное из Эдинбурга, причем три дня назад. Джилл сунула письма в сумочку и направилась изучать гардероб. Комната Саманты, как она заметила, по-прежнему была заперта. Очередная попытка отделаться от воспоминаний, спрятав их в надежном месте. Бедняга Джон.

Джиму Стивенсу предстояло основательно потрудиться. Эдинбургский Душитель показал себя человеком, заслуживающим внимания. Ублюдка нельзя было игнорировать, даже если казалось, что есть дела поважнее. Над ежедневными газетными репортажами и статьями вместе со Стивенсом работали трое репортеров. Изюминкой завтрашнего сенсационного материала должно было стать жестокое обращение с детьми в сегодняшней Британии. Цифры, конечно, ужасали, но еще больше ужасало мучительное ожидание того момента, когда найдут убитую девочку. Когда пропадет без вести следующая. Эдинбург превратился в город-призрак. Детей держали взаперти, а те, кого выпускали из дома, ходили по улицам, испуганно озираясь, как затравленные зверьки. Стивенсу хотелось вплотную заняться делом о наркотиках, накопившимися уликами, посредником-полицейским. Ему хотелось, но на это просто не было времени. Том Джеймсон бродил по редакции, поминутно к нему придираясь. Где тот экземпляр рукописи, Джим? Пора зарабатывать себе на жизнь, Джим. Когда следующий брифинг, Джим? К концу рабочего дня Стивенс абсолютно выматывался. Он решил, что с делом Ребуса придется повременить. А это весьма печально: пока полиция, не зная ни отдыха ни срока, расследует убийства, у всех остальных преступников, включая торговцев наркотиками, руки развязаны. Эдинбургская мафия наверняка ликует. Стивенс, надеясь получить взамен какую-нибудь информацию, опубликовал материал о литском кафе-борделе, но главари, казалось, вышли из игры. Ну и черт с ними! Будет и на его улице праздник.