13 несчастий Геракла

– Подумайте сами, девочка украла сто тридцать тысяч долларов…

– Вот сикозявка, – стукнул кулаком по столу Кузьминский. – Мне насрать на деньги! Меня обокрала!!! Меня !!! Как идиота!

На его щеках заходили желваки, и бизнесмен вновь схватился за бутылку.

Я предпринял еще одну попытку изложить мое видение событий.

– И куда Клара дела награбленное?

– Не знаю, – неожиданно мирно ответил Кузьминский.

– Так это самый интересный вопрос, – заявил я, – вы же небось всю комнату обыскали и ничего не нашли.

– Я даже тумбочку сломал, – мрачно усмехнулся Сергей Петрович.

– Сами подумайте, просто дико держать под подушкой столь большую сумму денег, – я гнул свою линию, – разве в такое место кладут украденное? Под подушку! Если не ошибаюсь, прислуга каждый день меняет всем постельное белье?

– Не ошибаешься, – протянул Кузьминский, – только пока новой горничной нет, Лариса одна со всем не справляется. Она освежила постель мне и Беллочке, а остальным решила оставить как есть, спросила у меня разрешения. Я, естественно, позволил.

– Вот видите, – кивнул я, – Клара-то не знала, что ей белье не сменят. Неужели она настолько глупа, что не подумала о прислуге, которая поднимет подушку и неминуемо увидит пачку?

Кузьминский, не мигая, смотрел на меня. Я продолжил:

– Думается, все было по-другому.

– И как же? – буркнул Сергей Петрович.

– Вор взял одну из незаконно присвоенных пачек и сунул Кларе под подушку.

– Зачем? – насторожился Кузьминский.

– Хотел, чтобы подозрение пало на девушку, поэтому и выбрал такое место для долларов. Затея, как видите, удалась. Мерзавец, конечно, не рассчитывал, что вы лично обнаружите «нычку», думал небось, что Лариса Викторовна ее обнаружит и кинется к хозяину.

Сергей Петрович понюхал пустой фужер.

– Ну не знаю, – уже другим тоном заметил он, – в твоих словах есть свой резон, но пока я не считаю Клару невинной жертвой.

Высказавшись, Кузьминский вскочил и заходил по комнате, заложив руки за спину.

– Вам ведь не нужен еще один скандал? – тихо спросил я.

– Полагаешь, я получаю удовольствие, слушая истерические вопли? – скрипнул зубами хозяин.

– Думаю, нет, – спокойно ответил я. – Хотите совет?

– Говори.

– Не рассказывайте никому о произошедшем. Ни членам семьи, ни Ларисе Викторовне.

– Я не обсуждаю своих дел с прислугой!

– Вы хотите установить истину?

– Да.

– Тогда погодите устраивать прилюдное аутодафе Кларе, а я приложу все силы, чтобы выяснить действительное положение вещей.

Сергей Петрович сердито раздавил в пепельнице окурок. Я тяжело вздохнул. Кузьминский не привык слушаться других людей.

– Ладно, – неожиданно согласился он, – рой носом землю, но сообщи мне имя вора.

Получив «лицензию» на ведение дела, я прошел на кухню, пошуровал в бесконечных шкафчиках, висевших на стенах, отыскал кофе и с наслаждением выпил «Лавацца». В голове слегка просветлело, и захотелось есть. Я вспомнил, что последний раз трапезничал у Жанны, если, конечно, шоколадные конфеты можно назвать едой, и ринулся к холодильнику.

Бунтующий желудок успокоился только после четырех бутербродов с бужениной и маринованными огурцами. Я проглотил их разом и сел у стола. Теперь страшно захотелось спать. Зевота начала выламывать скулы. Я заварил еще кофе и на этот раз выпил его без сахара. Плотный туман, окутавший мозг, слегка рассеялся. Я бездумно уставился глазами в окно.

Прямо в кухню лез одуряюще пахнущий куст жасмина. Нынешнее лето пока радует, нет холода, дождей, резких перепадов температуры. В конце мая ртутный столбик достиг цифры +25 и уже месяц словно прибитый держится у этой отметки. Такая погода редкость для Москвы, у нас ведь сплошные аномальности: в июне холодно, в декабре тепло…

За спиной послышался тихий шорох. Я быстро обернулся. В кухню вошла Клара. Увидав меня, она вздрогнула и попятилась.

– Хочешь кофе? – ласково спросил я.

Клара подняла красные опухшие веки.

– Воды лучше, жажда замучила.

– Садись, – предложил я.

Она послушно устроилась на табуретке. Я взял большую бутылку «Новотерской», налил воды в высокий стакан и протянул ей. Клара схватила его и с жадностью стала пить.

– Не торопись, – улыбнулся я, – никто не отнимет.

Неожиданно Клара тоненько заплакала.

– Не брала я денег!

Я погладил ее по спутанным волосам.