13 несчастий Геракла

– Похоже, вы и так все знаете, – пробормотал академик. – Давно дело было, тогда я только начинал практиковать, а Савелий Иосифович, царствие ему небесное, постоянно кого-то присылал. Люди в те времена у нас были темные, при слове «психолог» пугались, массово путали меня с психиатром. Впрочем, и сейчас кое-кто такого же мнения.

Но Петр Фадеевич был другим. Он появился в кабинете Артема Ивановича и спокойно изложил свою далеко не простую семейную историю.

– Жена моя, больная шизофренией, покончила с собой. Возможно ли, что сын повторит ее судьбу? Каким образом можно повлиять на поведение мальчика? – спросил он.

Артем Иванович сразу заподозрил, что отец рассказывает не всю правду, и попросил привести на прием Сережу. Поговорив с подростком, Артем Иванович сказал отцу:

– Мальчику очень хорошо бы пройти с десяток психотерапевтических сеансов.

– Он станет более управляемым и адекватным? – поинтересовался отец.

– Безусловно, – пообещал Бекасов, – ребенка грызет какая-то проблема, нужно помочь ему справиться с ней.

Петр Фадеевич кивнул, Сережа начал ходить к психологу. Это только кажется, что психотерапевтические процедуры простая, легкая болтовня. Специалисту, занимающемуся вашими проблемами, требуется докопаться до их первопричин, порыться в ваших мозгах и вытащить на свет глубоко закопанные внутри подсознания, залитые цементом времени и забытые тайны, о которых совершенно не хочется вспоминать.

– Он не выдержал на восьмом сеансе, – грустно сказал Артем Иванович, – зарыдал и…

Профессор замолчал и начал перекладывать на столе папки.

– Признался?

Артем Иванович кивнул:

– Да. Сначала долго рыдал, потом успокоился и рассказал, что всеми фибрами души ненавидел мачеху и ее дочь. Якобы женщина баловала свою дочку, а его постоянно притесняла, наказывала. Честно говоря, это не походило на правду. Но Сергей – явно выраженный эпилептоидный тип. Подобные люди склонны сильно преувеличивать свои обиды. У всех эпилептоидов фантастическая память. В научной литературе описаны случаи, когда такие люди через двадцать лет встречались со своими «обидчиками» и убивали их. В чистом виде эпилептоиды редкость, впрочем, как и истероиды. Как правило, мы можем говорить только о какой-то доминанте поведения. Так вот, Сережа Кузьминский был редчайшим, ярким представителем аптекарски чистого эпилептоида, да еще с тяжелой наследственностью. Сами понимаете, какая это гремучая смесь…

Он рассказал мне, как пугал Варвару, как радовался, когда понял, что отец считает ее сумасшедшей, как подсовывал ей в чай лекарства, чтобы несчастная получала двойную дозу медикаментов… Ну а потом…

Глава 28

– Просто взял ножницы со стола отца… – прошептал я.

– Такого он не говорил, – осекся Артем Иванович, – и я не скажу. Он клялся мне, что не хотел убивать, вышло все само собой, случайно. А затем начал было пугать Лисочку. Но тут у отца зародились какие-то подозрения, он отправил девочку в детский дом, а Сергея привел ко мне. Очень тяжелый случай. Но мы добились стойких положительных результатов. Сергей адекватно оценил свой поступок и сделал правильные выводы.

– И вы не обратились в милицию? – изумился я.

– Многоуважаемый Иван Павлович, – покачал головой Бекасов, – когда человек приходит ко мне, он вправе надеяться на сохранение тайны. Я бы и с вами не стал беседовать, но той истории уже много лет. Петр Фадеевич давно скончался, мы беседуем об умерших людях.

«Однако Сергей Петрович жив и вполне дееспособен», – чуть было не ляпнул я, но удержался от опрометчивого заявления. В моих интересах, чтобы Бекасов рассказал все, что знает о Кузьминском.

– И больше вы не встречались с Сережей?

Артем Иванович покачал головой:

– Нет, хотя у меня имеются пациенты, которые приходят не один десяток лет, я служу им «костылем» по жизни, но Сережа оказался не из таких. Знаете, любой человек, обратившийся к грамотному психотерапевту, во-первых, сильно меняется в процессе работы, а во-вторых, проходит несколько стадий в отношении к тому, кто проводит сеансы. Сначала появляется легкое недоверие, потом нежелание откровенничать, затем просто ненависть к специалисту, который без отмычки залез в душу. Некоторые мои пациенты рыдают на пороге, я их втаскиваю в кабинет за шкирку. Кое-кто категорически отказывается продолжать сеансы. Но если вы преодолели этот этап, то следующий – всепоглощающая любовь к психотерапевту, вы начинаете его просто обожать, считать своим учителем, восхищаетесь им, рассказываете ему все. Между специалистом и пациентом возникает прочная связь, один чувствует другого на ментальном уровне, и тут появляется новая опасность: образуется стойкая, почти наркотическая зависимость пациента от психолога. Наступает момент, когда с самым пустяковым вопросом он спешит на прием. Грамотный психотерапевт умеет обрубить «канат», психолог не должен решать проблемы за своего клиента, он обязан научить его самого справляться с ними. Но все равно кое-кто ходит потом годами. В основном, как ни странно, мужчины. У женщин имеются подружки, которым они без стеснения выкладывают наболевшее, у лиц противоположного пола нет, как правило, «жилетки», да и воспитание не позволяет казаться слабым.