Танцы на снегу

Вот только очень уж все было уныло…

На третий день к вечеру я совсем уже лез на стенку от тоски. Лион пошел в спортзал, чтобы немного позаниматься на тренажере, а я сидел в учебном классе и играл в тетрис. Я бы лучше поиграл в шахматы или еще во что-нибудь умное, но вдруг планшетку все-таки контролировали? Вот бы я себя и выдал, что вовсе не такой дурак, каким должен быть. А тетрис – это на реакцию и пространственное мышление, в тетрис можно хорошо играть, даже если голова совсем пустая.

Класс был здоровенным, на двадцать учеников. Стены были расписаны граффити, на это здесь никто внимания не обращал. Под потолком горели дешевые «солнечные лампы», которые вроде бы светят совсем как земное солнце и потому улучшают настроение. Но когда за окном ночь и темно, от этих ламп становилось только тоскливее. Особенно когда в классе почти никого нет. Только за соседним столиком сидел над планшеткой Герберт, толстый веснушчатый парень на год или два старше меня.

Герберт был отмороженным и очень старался учиться как можно лучше. Но от этих стараний ему только становилось хуже – ему бы надо было с самых простых занятий начинать, а он пытался делать то, что положено по возрасту. Я украдкой поглядывал на его планшетку и понимал, что он совсем не глупый. Просто никогда толком не учился. Его отец был траппером, ловил каких-то редких и дорогих зверей в диких районах. Лучше всего Герберту было бы с отцом и оставаться, ну зачем ему тригонометрия и физика? Но когда Герберт отморозился, то сам стал рваться в школу. Вот и пытался сейчас разобраться в работе термоядерного реактора, хотя ядерного распада от синтеза отличить не мог.

У меня засыпало весь стаканчик тетриса, и я снова посмотрел на Герберта. Тот как раз собрал новую модель реактора, подал напряжение на магнитную ловушку и ткнул в значок «старт». Реактор на экране планшетки полыхнул, во все стороны полетели разные железяки, ученые с выпученными глазами, мотки проводов и нейтрино. Герберт тяжело вздохнул и грустно уставился в планшетку.

– Хочешь, помогу? – не удержался я.

Герберт кивнул. Отмороженные в общем-то старались помогать друг другу и помощь тоже принимали.

– Тебе надо с другого начать. – Я подсел к нему и стал отматывать курс ядерной физики назад. При этом украдкой переключил возраст обучаемого на восемь – десять лет, чтобы сложных формул не было, зато всяких интересных исторических подробностей – побольше. – Вот. Давай начнем с ядерной бомбы?

– Давай, – согласился Герберт.

– Это было давным-давно, в средние века, – начал я, даже не глядя в планшет. У меня в детстве была хорошая книжка про историю ядерной физики, очень интересная. Я помнил эту историю наизусть. – Тогда люди жили только на планете Земля. И были разные страны, одни хорошие, а другие плохие. И вот плохие страны – Россия, Германия и Япония – начали воевать с хорошими – Штатами и Израилем. Плохие построили очень много военных самолетов и напали на флот хороших… не на космический, конечно, а на водный. И началась долгая война.

На экране тем временем начался фильм. Заговорил диктор, тихо и убедительно:

"В стране Соединенные Штаты жил мальчик Альберт, или по-простому – Алька. Был он очень умный мальчик и любил учиться, особенно – учить ядерную физику. А потом в город, где жил Алька, прилетел быстрый самолет, вышел из него отважный летчик и сказал:

– Пришла беда, откуда не ждали. Явились враги из-за соленых морей, из холодных земель. Свистят пули, рвутся снаряды. Бьемся мы с врагами день и ночь. Много нас, но их – больше. Не время спать, люди!

Поцеловал тогда отец Альку, сел в самолет и улетел на войну.

Каждый вечер забирался Алька на крышу и высматривал: не летит ли обратно отцовский самолет? Нет, не видать… Так день прошел, и год прошел. И вот снова показался на горизонте быстрый самолет, только крылья его были пулями посечены да стекло в кабине треснуто. Вышел из самолета пилот, худой да усталый, лоб перевязан, руки в машинном масле, и говорит:

– Эй, вставайте! Было полбеды, а теперь совсем беда! Много врагов, да мало наших. Пули свищут, снаряды рвутся. Давайте подмогу!

Тогда старший брат Альки обнял его на прощание, сел в самолет и улетел на войну.

Каждый вечер забирался Алька на крышу и высматривал: не летят ли обратно отец и брат? Нет, не видать… А днем Алька учился лучше прежнего и все думал: каким же оружием врага одолеть? И вот как-то раз на закате прилетел снова быстрый самолет. Крыло почти оторвано, винты погнуты, в фюзеляже – дырки от снарядов. Вышел из самолета пилот, да и рухнул наземь. Отдышался и говорит: