От царскосельских лип: Поэзия и проза

Ты первый, ставший у источника…

Ал. Блоку

• Ты первый, ставший у источника
• С улыбкой мертвой и сухой ^[19].

• Как нас измучил взор пустой,
• Твой взор тяжелый – полунощника.
• Но годы страшные пройдут,
• Ты скоро снова будешь молод,
• И сохраним мы тайный холод
• Тебе отсчитанных минут.

1914?

Кабинет А. Блока.

«Тихо в комнате пустынной…»

Впрочем, и Блок не ограничился открыто преподнесенным святочным подарком. 15 декабря 1913 года cразу же после ухода Анны Андреевны были созданы такие стихи:

О, нет! Не расколдуешь сердца ты…

• О, нет! Не расколдуешь сердца ты
• Ни лестию, ни красотой, ни словом.
• Я буду для тебя чужим и новым,
• Все призрак, все мертвец, в лучах мечты.

• И ты уйдешь. И некий саван белый
• Прижмешь к губам ты, пребывая в снах.
• Все будет сном: что ты хоронишь тело,
• Что ты стоишь три ночи в головах.

• Упоена красивыми мечтами,
• Ты укоризны будешь слать судьбе.
• Украсишь ты нежнейшими цветами
• Могильный холм, приснившийся тебе.

• И тень моя пройдет перед тобою
• В девятый день и в день сороковой —
• Неузнанной, красивой, неживою.
• Такой ведь ты искала? – Да, такой.

• Когда же грусть твою погасит время,
• Захочешь жить, сначала робко, ты
• Другими снами, сказками не теми…
• И ты простой возжаждешь красоты.

• И он придет, знакомый, долгожданный,
• Тебя будить от неземного сна.
• И в мир другой, на миг благоуханный,
• Тебя умчит последняя вина.

• А я умру, забытый и ненужный,
• В тот день, когда придет твой новый друг,
• В тот самый миг, когда твой смех жемчужный
• Ему расскажет, что пришел недуг.

• Забудешь ты мою могилу, имя…
• И вдруг очнешься: пусто, нет огня;
• И в этот час, под ласками чужими,
• Припомнишь ты и призовешь – меня.

• Как исступленно ты протянешь руки
• В глухую ночь, о, бедная моя!
• Увы! Не долетают жизни звуки
• К утешенным весной небытия.

• Ты проклянешь, в мученьях невозможных,
• Всю жизнь за то, что некого любить!
• Но есть ответ в стихах моих тревожных:
• Их тайный жар тебе поможет жить.

15 декабря 1913

По-видимому, Блок эти стихи забраковал, видимо, как слишком интимные, и сделал другой «подарочный» вариант, сугубо светский. Знаменитый мадригал окончен 16 декабря.

В марте 1914 года, как только вышли «Четки», Анна Андреевна немедленно отослала их Блоку. С такой дарственной: «От тебя приходила ко мне тревога и уменье писать стихи». Блок к «Четкам» отнесся прохладно, стихи показались ему, при всей их талантливости, слишком женскими. Однако открыто, в глаза говорить такое ему не хотелось, и он уклонился от встречи. Так и не добившись серьезного разговора, Ахматова уехала из Петербурга к родным под Киев.

* * *

…Летом 1914 года я была у мамы в Дарнице, под Киевом. В начале июля я поехала к себе домой в деревню Слепнево, через Москву. В Москве сажусь в первый попавшийся почтовый поезд. Курю на открытой площадке. Где-то, у какой-то пустой платформы, паровоз тормозит, бросают мешок с письмами. Перед моим изумленным взором неожиданно вырастает Блок. Я вскрикиваю: Александр Александрович!» Он оглядывается и, так как он был не только великим поэтом, но и мастером тактичных вопросов, спрашивает: «С кем вы едете?» Я успеваю ответить: «Одна». Поезд трогается.

Сегодня, через 51 год, открываю «Записную книжку» Блока и под 9 июля 1914 года читаю: «Мы с мамой ездили осматривать санаторию за Подсолнечной. – Меня бес дразнит. – Анна Ахматова в почтовом поезде».

Анна Ахматова.

Из «Воспоминаний об Александре Блоке»

После этой чудесной встречи в ахматовской «Блокиане» появились патетические стихи, которые Ахматова также никогда не отдавала в печать:

И в Киевском храме Премудрости Бога…

• И в Киевском храме Премудрости Бога,
• Припав к солее, я тебе поклялась,
• Что будет моею твоя дорога,
• Где бы она ни вилась.

• То слышали ангелы золотые
• И в белом гробу Ярослав.
• Как голуби, вьются слова простые
• И ныне у солнечных глав.

• И если слабею, мне снится икона
• И девять ступенек на ней.
• И в голосе строгом софийского звона
• Мне слышится голос тревоги твоей.

Июль 1914

---

19 Сухую и мертвую улыбку Блока отметил и Сергей Дурылин, известный литературовед и талантливый мемуарист: Блока я видел однажды. В изд-ве «Мусагет», на ритме. Он сел у письменного стола и промолчал весь вечер. Лицо его было маска – казалась она какою-то известковою, тяжелою, навсегда прилипшею к лицу. Маска была красна и корява. Над нею был кудрявящийся вал волос. Я никогда ни у кого не видал такого застывшего, омаскировавшегося, картонного лица. Было нестерпимо жутко на него смотреть.

Глядя на этот личной картон, пропитанный клеем и белилами и смазанный румянами, я понял, почему он написал «Балаганчик». Даже снег – буйный, чистый – дал ему только «снежную маску». А за маской, должно быть, больно, всегда больно, неизлечимо больно. Она ведь не дает жить и дышать живому телу лица. С. Дурылин. Из книги «В своем углу».